Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Но я не витаю в облаках, моя любовь к нему не слепа, я не идеализирую его и не забываю о своем долге. Я люблю Роберта, но вижу, каков он на самом деле, и, несмотря ни на что, многое в нем мне не нравится. За его пылким темпераментом кроется ледяной холод, режущая сталь – за благородной нежностью, а неумолимая жестокость – за роскошной бархатной завесой доброты. Я часто задумывалась над тем, была бы его страсть ко мне столь же безрассудной, бурной, безудержной и всесильной, будь я простой смертной, такой же дочкой какого-нибудь сквайра, как и Эми, а не английской королевой? Наверняка нет. Впрочем, возможно, я просто больше не верю в то, что люди могут быть искренними по отношению ко мне. Я не могу доверять ни одной живой душе, для меня это – непозволительная роскошь, ведь я – в первую очередь королева, а потом уже женщина. Англия всегда будет превыше Елизаветы, и хотя временами случается так, что я едва справляюсь с бурей чувств, клокочущей во мне, и начинаю сетовать на несправедливости злого рока, я никогда не продам свою душу или королевство, оказав излишнее доверие не тем людям. Мои личные цели и предпочтения – ничто по сравнению с моим истинным призванием. Хоть я и прослыла королевой-девственницей, но все же считаю, что прихожусь матерью целому народу.

Роберт унаследовал от отца и деда особое стремление идти на все что угодно и ставить на карту все, что у него было, только бы оказаться на самой вершине и снискать величайшую славу, и эта жажда, будоражащая его кровь, затмевала даже сияние звезды его собственного честолюбия. Но не все то золото, что блестит. Матушка частенько повторяла эту народную мудрость моему отцу, когда тот спрашивал, почему она предпочла неуклюжего как медведь и глуповатого Гарри Перси[3] более изящному, обходительному и величавому дворянину.

Мы с Робертом стали едва ли не самой скандальной парой всего цивилизованного мира. Очень многие готовы были целое состояние поставить на то, что я именно его возьму в законные мужья, его и только его. Я и сама не раз намекала на подобный исход, чтобы напустить туману на свои матримониальные планы; мне было лишь на руку сбивать с толку своих незадачливых поклонников. Даже моя кузина, королева шотландская[4], по слухам, отпустила недавно язвительное замечание по поводу того, что королевский конюший убил собственную жену, дабы освободить кое для кого место на своем супружеском ложе. Что ж, пусть эти сплетники спорят хоть до посинения – их всех ждет постыдный проигрыш! Они будут уверены в своей правоте до последнего, но эта игра – лишь часть бесконечного танца и круговерти событий, в которой постоянно соперничают рассчитывающие на мою руку кандидаты, теряясь в догадках касательно моего выбора. И хотя я намерена была поддерживать эту игру до конца, в моей власти было лишь выбирать, что им танцевать – торжественную павану или стремительную гальярду. Я – Елизавета Английская, королева без короля, я даю указание музыкантам играть, а придворные лизоблюды лишь движутся в нужном мне темпе и ритме; так было и так будет всегда, до конца моих дней. Пока я жива, не бывать королем Англии Роберту I и никому иному!

Я потянулась и расправила складки на кружевном поясе Эми и шелковый бант, уложив ровно длинные ярко-желтые ленты и тонкие нити мелкого жемчуга. Я все еще чувствовала запах лаванды и розмарина, хоть он и начал уже рассеиваться вместе с мечтами Эми о дочери, которой ей всегда так хотелось дать жизнь, подарить материнскую любовь и нежный поцелуй в день ее венчания, мечтами, которым не суждено было исполниться.