Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Татьяна удивленно хмыкнула. Впрочем, все ясно. Родные слишком долго возились, собирая Пашу, переругиваясь, беспомощно глядя друг на друга. Им следовало немедленно бежать по магазинам, а они отправляли Пашу в лагерь, а Татьяна еще и Зощенко читала! Ей нужно было выйти из дому раньше. Если бы она догадалась побежать на Невский, сейчас уже стояла бы в очереди.

Шагая по Суворовскому, расстроенная тем, что не купила даже коробка спичек, Татьяна ощущала дуновение теплого ветра, несущего с собой непонятные, какие-то необычные запахи, которые она не понимала и не хотела понимать.

«Запомню ли я этот день? – подумала Татьяна, глубоко дыша. – Впрочем, я уже это когда-то говорила, но легко забывала те дни, которые считала необыкновенными. Чудесными. Помню, как увидела впервые головастика. Как впервые ощутила соленый вкус морской воды. Как впервые заблудилась в лесу. Может, мы всегда помним то, что происходит в первый раз? И эта война на моей памяти первая».

Она направилась к магазинам рядом с Таврическим садом. Ей нравилась эта часть города, удаленная от суеты Невского проспекта. И деревья здесь были высокие и густые, а людей встречалось меньше. Она всегда любила одиночество.

Заглянув в три-четыре магазина, Татьяна уже была готова сдаться, вернуться домой и сказать отцу, что не смогла ничего найти, но уж очень неприятно было сознавать, что она не сумела выполнить даже такого пустякового поручения.

Она продолжала идти. На углу, у перекрестка Суворовского и улицы Салтыкова-Щедрина, растянулась огромная очередь. Татьяна спросила, кто последний. Время тянулось, тянулось бесконечно. Очередь продвинулась на метр. Вздохнув, девушка спросила у стоявшей впереди женщины, что дают. Та раздраженно передернула плечами и отвернулась.

– Что-что, – проворчала она, прижав сумочку к груди, словно боясь, что Татьяна ее выхватит. – Стой, как все остальные, и не задавай глупых вопросов.

Татьяна ждала. Очередь продвинулась еще на метр. Пришлось еще раз спросить женщину.

– Отстань! – раздраженно прикрикнула та.

Услышав долетевшее до нее слово «сберкасса», Татьяна насторожилась.

– Нет денег, – говорила молодая женщина другой, постарше. – Представляете? В сберкассах ни копейки. Не знаю, что теперь делать! Надеюсь, у вас есть сбережения?

– Какие там сбережения! Осталось двести рублей, все, что у меня есть.

– Тогда покупайте, покупайте все. Особенно консервы…

– Я их не ем, – покачала головой та, что постарше.

– Тогда икру. Я слышала, одна женщина купила десять кило икры в Елисеевском. Что она собирается с ней делать? Но мне-то что до этого? Я покупаю масло и спички.

– Неплохо бы еще соли, – заметила собеседница. – Чай можно пить без сахара, а вот пшено без соли не съешь.

– Ненавижу пшено! В рот не беру.

– Что ж, тогда икру. Вы любите икру?

– Нет. Может, колбасу? – задумчиво протянула молодая. – Копченую. В конце концов, вот уже двадцать лет, как пролетариат пришел к власти, и мы знаем, чего ожидать.

Женщина, стоявшая перед Татьяной, громко фыркнула. Те две оглянулись.

– Много вы понимаете! – почти взвизгнула пожилая женщина. – Это война!

Она невесело хохотнула, брызгая слюной.

– Кто тебя спрашивает? – возмутилась молодая.

– Они еще рассуждают об икре. Жрите, пока можно, потому что, помяните мои слова, к следующему январю на двести рублей буханки хлеба не купишь!

– Заткнись!

Татьяна опустила голову. Она терпеть не могла скандалов, особенно уличных стычек.

Двое мужчин покидали магазин с большими бумажными свертками под мышкой.

– Что вы купили? – вежливо осведомилась она.

– Копченую колбасу, – проворчал один, словно опасаясь, что Татьяна свалит его на землю и отберет проклятую колбасу.

Татьяна простояла в очереди еще полчаса, после чего ушла.