Дитя огня - Юлия Крён (2012)

– Так пускай возвращается к своей семье! – отрезал брат Дадон.

– Она не знает, кто ее родные, в монастыре она живет с самого детства. Не могу сказать, какое приданое было у нее тогда, но сейчас у нее нет средств к существованию.

– И больше тебе о ней ничего не известно?

– Аббатиса монастыря Святого Амвросия, очевидно, была о ней высокого мнения.

– Но аббатиса мертва… – задумчиво произнес брат Дадон.

От мысли о Гизеле, его родной матери, у Арвида сжалось сердце, но он заглушил свою боль. Это ничего не значит, это не должно ничего значить. В лесу, истощенный голодом, холодом и страхом смерти, он не мог отделаться от мрачных мыслей, однако рядом с Дадоном он был уже не беглецом, вынужденным бороться за существование. Он снова стал братом Арвидом, который не цеплялся за свою земную жизнь, а дарил ее Богу.

– Возможно, ее родители – бретонцы, – выпалил он.

Утверждая то, о чем Матильда сама только смутно подозревала, Арвид казался себе предателем, и это его удивило. Но, похоже, он правильно сделал, что произнес эти слова.

– Тогда я знаю, как ты сможешь от нее избавиться. – Брат Дадон наклонился и непривычно доверительным тоном добавил: – И я обещаю тебе, что не расскажу о ней аббату.

Арвид нахмурился и хотел было заявить, что безгрешные поступки не нуждаются в сокрытии, но побоялся, что в его голосе снова появится предательская дрожь.

– Куда мы ее отведем? – поинтересовался он.

– Ты знаешь, кто такая Спрота? – ответил Дадон вопросом на вопрос.

То, что он не постеснялся произнести это имя, поразило Арвида. Спрота была не той женщиной, о которой подобало говорить монахам.

– Спрота – это мать Ричарда, внебрачного сына графа Вильгельма, которого он тем не менее признал, – сказал Арвид. – Она вместе с ребенком живет в Фекане. Воины здесь всегда были преданы Вильгельму, и если внезапное восстание поставит под угрозу ее жизнь, она сможет сбежать на корабле в Англию.

– Спрота не только конкубина Вильгельма. – Брат Дадон легко произнес слово, которое, вероятно, нечасто употреблял в своей жизни. – Прежде всего она бретонка.

Он многозначительно посмотрел на молодого послушника, и тот догадался, на что намекает монах. Арвид сомневался в успехе этого замысла. И еще больше он сомневался в том, что стоит оставлять Матильду у женщины, пользующейся дурной славой.

Однако брат Дадон уверенно кивнул, и, что бы ни было тому причиной – усталость, легкое опьянение, глубокий стыд или же просто лень, – Арвид обрадовался, что больше не должен принимать решения и может возложить эту обязанность на монаха, который был намного старше его.

Матильда понятия не имела, куда они идут, но не задавала вопросов. Арвид пообещал ей, что теперь все будет хорошо, и после встречи с братом он казался таким спокойным, что она ему поверила. Незнакомый монах не проявлял доброжелательности и лишь угрюмо смотрел на Матильду, однако несмотря ни на что он был монахом, человеком Божьим, и рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

Вскоре перед ними вырос каменный дом с большими воротами, из которых вышло несколько мужчин – все как один высокие и широкоплечие, большинство – светловолосые, что свидетельствовало об их норманнском происхождении, и к тому же вооруженные мечами, щитами и ножами. У одного воина были даже лук и стрелы. Совсем недавно Матильда видела, как такое оружие лишало жизни ни в чем не повинных женщин.

Узнав брата Дадона, мужчины посторонились, и монах прошел в ворота. Матильда нерешительно остановилась.

– Иди сюда! – нетерпеливо крикнул монах и жестом велел девушке следовать за ним.

Это были первые слова, которые он адресовал непосредственно Матильде. Опустив глаза, она прошла мимо вооруженных воинов и оказалась во внутреннем дворе.