Фату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал (1974)

На берегу лежали груды больших и малых раковин: цвета леопардовой шкуры, гладкие, похожие на тюрбан, на конус, на пузырь, двустворчатые, зубчатые, домики морского ушка и множество других. Одни лишь тропики способны создать такое пестрое разнообразие. В кишащих жизнью соленых заводях копошились моллюски, окруженные морскими ежами, звездами, ракообразными. Водоросли и морские анемоны образовали живой гобелен всех цветов радуги. Подводный сад и палитра живописца соединились тут. Всюду сновали, лежали, метались рыбы самой различной окраски и формы: пятнистые и полосатые, толстые, как груша, и тонкие, как палочка, даже плоские, словно блин. Наверно, художник, который делал наброски для этого сказочного мира, и изобретатель, воплотивший их в жизнь, располагали неограниченными ресурсами и неистощимым чувством юмора. Не все ли равно, как называть гения, добившегося таких результатов: аллах, создатель, законы эволюции…

Это здесь наш друг, пономарь Тиоти, нашел огромную раковину, в которую он трубил, призывая протестантов Омоа в бамбуковую церковку Пакеекее. Привлеки его сигнал протестантов и католиков в Тахаоа, они очутились бы в храме, стены которого вздымались до самого неба, а убранство было выполнено во вкусе единого творца. Вера в разных богов рождается там, где их заточают среди стен и изображений, сделанных людьми…

На рифе Тахаоа нами овладело какое-то приподнятое, воскресное настроение. Может быть, потому, что обитатели заводей смахивали на курортников, которые неторопливо прогуливаются взад-вперед в нарядных одеждах. И так же неспешно парили в небе над ними морские птицы. У каждого вида — свой облик, своя расцветка, каждый обладает особым хитроумным органом, присущим только ему одному. И наряды до того роскошные, что взгляд невольно искал на рифе некоего венценосного зрителя, на которого, казалось, и была рассчитана эта сказочная демонстрация красоты.

Недавний студент-биолог, я тотчас обратил внимание на стабильное и тонкое равновесие между видами в этом морском сообществе, не ведавшем вмешательства человека. За миллионы лет ни один вид не стал единоличным властелином за счет других. Все рыбы, все моллюски выглядели здоровыми и упитанными. Если бы численность какого-то вида возросла чрезмерно, избыток тотчас был бы автоматически сведен на нет. То ли нехваткой корма для данного вида, то ли временным ростом плодовитости другого вида, которому он служил пищей. Жизненно важное равновесие между видами обеспечивалось приспособлениями для защиты и нападения. Прочные раковины, играющие роль брони и щита, суставчатые латы с шипами и колючками, хитроумные способы бегства и камуфляжа, кинжалы и копья, пилы и крючья, клещи и пинцеты, силки и капканы, присоски, электрические заряды, парализующие химикалии — вот часть бесчисленных вспомогательных средств, которыми располагало морское сообщество. Все это было дано от рождения и служило надежной гарантией существования коллектива, где каждый зависел от других.

Мы знали, что за полосой прибоя ходят огромные акулы. Но по мелким заводям можно было бродить спокойно, не боясь нападения людоедов. Только старайся не наступать на ядовитых черных морских ежей да остерегайся свирепых мурен — они достигали изрядных размеров на Маркизах. Правда, Тиоти заверил нас, что мурен на рифе не так уж много. Лив удивилась. Почему? Почему весь риф не заняли хищные твари, достаточно сильные и прожорливые, чтобы прикончить снующих на мелководье маленьких симпатичных созданий?