Эшли Белл - Дин Кунц (2015)

– Пристегнись, дорогуша.

– Уже пристегнулась, мама.

Слушая свой собственный голос, Биби подумала, что со стороны напоминает сейчас капризную девушку-подростка. Быть такой ей совсем не хотелось.

– Ну да… конечно, пристегнулась…

Нэнси, не притормозив, выехала с автостоянки и свернула вправо. На полной скорости проскочила ближайший перекресток еще до того, как зеленый свет светофора сменился на красный.

– Будет смешно, если ты убьешь нас по пути в больницу, – сказала Биби.

– Никогда не попадала в аварии, дорогая. За все время только один штраф и то по чистому недоразумению. У меня ощущение, что там специально такой знак поставили, чтобы ловить на превышении скорости. А коп был настоящим смоговым чудиком, завистливым кизяком, который не сможет отличить стекло от маисовых бургеров.

Все это из словаря серфингистов. Смоговыми чудиками называют жителей внутренних районов страны. Кизяк – придурок. Стекло – состояние водной глади, идеальное для серфинга, а вот когда на море маисовые бургеры, серфингисты подумывают о том, чтобы поменять воду на сушу и скейтборды.

Иногда Биби забывала о том, что в далеком прошлом ее мать была крутой девушкой, серфингисткой, седлала волны и тусовалась со многими из тех, кто считался лучшим из лучших. До сих пор она не утратила любви к прибою и раскаленному песку пляжа, временами плавала на байдарке или же ловила волну. Вне переделов пляжа жаргон серфингистов проскальзывал в речи Нэнси лишь тогда, когда она имела зуб на какого-нибудь представителя власти.

Теперь мать сосредоточила все свое внимание на дороге. Слёз на глазах заметно больше не было. Челюсть плотно сжата. Лоб нахмурен. Взгляд ее метался между зеркалами заднего вида. Нэнси перестраивалась из одного ряда в другой чаще, чем обычно. Все ее внимание поглощала трасса. В таком состоянии мать бывала только тогда, когда ездила по адресам из своего списка недвижимости, либо тогда, когда ей казалось, что сделка вот-вот состоится.

– Блин!

Биби выудила несколько бумажных салфеток из небольшого отсека напротив сиденья и дважды сплюнула в них без видимого результата.

– Что такое?

– Мерзкий вкус во рту.

– А какой именно?

– Ну, похоже на кислое молоко или прогорклое сливочное масло. Вкус то появляется, то исчезает.

– И давно это началось?

– Ну… как только, так сразу…

– Ты мне говорила: единственное, что ощущаешь, – онемение в руке и легкое покалывание.

– Я не думала, что это симптом болезни.

– Это симптом, – заявила ее мать.

Вдалеке появилась больница. Она возвышалась над другими зданиями в окрýге. При виде ее Биби вынуждена была признать, что боится больше, чем ей хотелось бы. Строение выглядело заурядным, ничего особенного, но чем ближе они подъезжали, тем более зловещим казалось ей здание.

– Всегда есть проблеск надежды, – подбодрила она саму себя.

– Думаешь? – в голосе матери звучали тревога и сомнение.

– Для писательницы все представляет собой материал к ее новой книге. Сейчас мы собираем такой для моих новых рассказов.

Нэнси прибавила газу, и машина, проскочив на желтый свет, свернула с улицы к комплексу больничных зданий.

– Чему быть, того не миновать, – сказала она, обращаясь скорее к себе, а не к дочери, будто эти слова обладали магической силой, словно каждое представляло собой заклинание, способное отпугнуть зло.

– Пожалуйста, больше не хочу этого слышать, – куда резче, нежели намеревалась, произнесла Биби. – Ты все время повторяешь одну и ту же фразу. Я больше никогда не хочу ее слышать.

Ориентируясь по табличке, указывающей, где находится отделение неотложной медицинской помощи, они съехали налево с главной дороги, окружающей комплекс.

Нэнси бросила взгляд на дочь.

– Все хорошо. Будет так, как ты хочешь.

Биби сразу же пожалела о том, что сорвалась на мать.

– Извини, пожалуйста, извини.