Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Аксл Сунд (2012)

Комната Гао опустела, велотренажер стоит в гостиной, матрасы она отнесла в кладовку. Осталось только ободрать звукоизоляцию.

Она завязала последний мешок и выставила его в прихожую. От мешков надо было избавляться самостоятельно, но она пока не знала как. Всего в прихожей скопилось двенадцать мешков по сто двадцать пять литров каждый. Чтобы избавиться от них одним разом, придется нанимать прицеп или фургон.

Проще всего, конечно, было бы отправить мешки в центр по переработке мусора, но это решение ощущалось как неправильное.

Ей нужно ритуальное прощание, вроде костра из книг.

Она вернулась к стеллажу в гостиной и закрыла вход в комнату Гао.

Поднимая крючок и вдевая его в петлю, она задержалась, снова откинула крючок, повисший вдоль стенки стеллажа, и повторила движение. Еще раз, потом еще и еще.

В этом движении крылось воспоминание.

Стеллаж Вигго Дюрера в подвале усадьбы в Струэре и комната, скрывавшаяся за стеллажом. Она покрылась гусиной кожей.

К этому воспоминанию ей не хотелось возвращаться.

Лапландия

Мир был белым и холодным. Она бежала по рыхлому снегу, и ей казалось, что она будет бежать так вечно.

В последние сутки Ульрика почти не спала, но сейчас она была вполне бодра. Тело как будто заставляло себя держаться, хотя внутренних ресурсов уже почти не осталось.

Погода тоже помогала – холод гнал Ульрику вперед. Острые снежинки кололи лицо.

Несколько раз она возвращалась к своим старым следам и понимала, что бегает по кругу. Она почти не чувствовала ног, идти было трудно. Остановившись, чтобы согреться, она прислушалась – не гонятся ли за ней. Но все было тихо.

Мир был таким белым, что даже ночная темнота не могла скрыть ясность, бившую ей в лицо ватным холодом, когда она пробиралась через жидкий лес. Ульрика поняла, что лет ей никогда не станет больше, чем теперь.

Часом больше, часом меньше – зависит от того, за сколько времени она замерзнет насмерть. Она проклинала себя за то, что не поискала в доме одежду потеплее.

При минусовой температуре она, босая, была одета в тонкий защитный комбинезон.

Один час, который в нормальных условиях ощущался как незначительный момент времени, сейчас стал самым драгоценным на свете, поэтому она все бежала с открытым лицом навстречу судьбе. Ледяной воздух разрывал горло; она пробиралась все дальше, словно где-то впереди было спасение; ветки хлестали ее по лицу, и от этого казалось, что она находится на пути куда-то. В некое место, которое далеко выходит за рамки “дальше”, “дольше” и “потом”.

Ульрика Вендин сделала глубокий вдох и побежала так, словно где-то в мире камней, снега и холода таилась надежда.

Она бежала и думала, думала и бежала. Вспоминала обо всем, что было, не сожалея о своем выборе и позволяя себя мечтать о вещах, которые пока не случились. О том, что она сделала, и о том, что сделает.

От безжалостного холода дыхание стало прерывистым.

Только бы попасть в тепло, подумала она – и увидела впереди деревянный домик. Сначала она решила, что домик ей померещился, но при ближайшем рассмотрении это действительно оказался красный летний домик. Белые углы, каменное крыльцо, садовая мебель, прислоненная к стене.

Садовая мебель, чтобы пить кофе под вечерним солнышком, подумала она. Хорошо бывает выйти из дому, когда оводы уже уснули, а комары еще не проснулись. Малиновый сок, черничный пирог и булочки с корицей, их можно макать в сок. Жизнь может выглядеть и так.

Ключ, подумала она, шагнула на крыльцо, и несуществующее тепло холодного камня подарило ей обещание скорого тепла от печи с потрескивающими поленьями.

Должен быть ключ. Всем известно, что хозяева где-то прячут ключи от летних домиков. Ульрика подняла глаза. Над дверью – подкова.

Не на притолоке, это слишком обычно.