Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - Джон Джейкс (1987)

– Кофе, генерал, – сказала Мадлен, выходя на крыльцо с двумя дымящимися оловянными чашками в руках. – Я добавила сахар и капельку кукурузного виски, только вот сам кофе, к сожалению, желудевый.

– Это не важно, большое спасибо. – Хэмптон с улыбкой взял у нее чашку; Мадлен села на ящик рядом с красивым кустом желтого жасмина, который очень любила. – Я заглянул узнать, как у вас дела, – сказал Хэмптон. – Монт-Роял теперь ваш.

– Только отчасти. Он мне не принадлежит.

Хэмптон удивленно вскинул брови, и Мадлен объяснила, что Тиллет Мэйн оставил плантацию своим сыновьям Орри и Куперу в совместное владение. Он поступил так, несмотря на свои вечные ссоры с Купером из-за рабства; в конце концов узы крови и традиции оказались в душе Тиллета сильнее, чем гнев или идейные разногласия. Как и большинство людей своего возраста и времени, он рассчитывал только на сыновей, так как ценил свою собственность, а деловые и финансовые способности женщин считал, мягко говоря, сомнительными. Составляя завещание, он не позаботился оставить своим дочерям Эштон и Бретт ничего, кроме символических сумм, посчитав, что дочерей должны обеспечить их будущие мужья. Кроме того, в завещании было прописано, что в случае смерти одного из братьев его доля в наследстве перейдет к оставшемуся в живых.

– Так что теперь Купер – единственный владелец, – добавила Мадлен. – Но он любезно позволил мне жить здесь в память об Орри. Мне оставлено управление плантацией и доход с нее на все время, пока Купер является собственником и пока я выплачиваю долг по закладной. Кроме того, все текущие расходы также возложены на меня, но такие условия, на мой взгляд, вполне справедливы.

– Вы закрепили это соглашение? Я имею в виду, с юридической точки зрения?

– Да, конечно. Всего через несколько недель после того, как пришло известие о смерти Орри, Купер оформил договор письменно. Причем составлен он на безотзывной основе.

– Ну, если учесть то, как каролинцы ценят семейные узы и семейную собственность, думаю, Монт-Роял будет принадлежать Мэйнам вечно.

– Да, я в этом уверена. К сожалению, пока особого дохода нет и в ближайшее время не предвидится. Так что на ваш вопрос о том, как наши дела, могу лишь ответить: выживаем.

– Полагаю, это лучшее из того, на что мы все можем рассчитывать в такое сложное время. Моя дочь Салли в этом месяце выходит замуж за полковника Джонни Хаскелла. Это событие хоть немного развеет мрак. – Он отпил из чашки. – Очень вкусно! А что слышно от Чарльза?

– Два месяца назад от него пришло письмо. Написал, что собирается вернуться в армию. Где-то на Западе.

– Насколько я знаю, сейчас многие конфедераты так поступают. Надеюсь, к нему отнесутся по-человечески. Он был одним из моих лучших разведчиков. Железные скауты – так мы их называли. Чарльз был достоин такого прозвища, хотя, признаюсь, к концу войны его поведение меня порой настораживало.

– Я тоже это заметила, когда он весной приезжал домой, – кивнула Мадлен. – Война сильно его травмировала. Он очень любил одну женщину в Виргинии, а она умерла, когда рожала его сына. Теперь мальчик с ним.

– Семья – одно из немногих лекарств от боли… – пробормотал Хэмптон и глотнул еще кофе. – А теперь все-таки расскажите мне, как вы живете.

– Как я и сказала, генерал: выживаем. О моем происхождении никто не вспоминает, так что хотя бы от этой темы я, слава Богу, избавлена.

Говоря это, она смотрела на генерала, словно желая испытать его, однако красное от заходящего солнца лицо Хэмптона осталось невозмутимым.

– Да, конечно, я об этом слышал. Это не имеет никакого значения.

– Спасибо.