Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит (1966)

– Не знаю, – ответил брат и сел на кровать. – Иногда на него находит, психует понапрасну – ты же сам знаешь.

Шон стянул с себя через голову рубаху, скомкал поплотнее и швырнул в стенку.

– Ты бы лучше подобрал, а то дождешься неприятностей, – деликатно намекнул Гаррик.

Шон сбросил штаны и отфутболил их туда же. Демонстрация неповиновения привела его в хорошее настроение. Он пересек комнату и голышом остановился перед Гарриком.

– Смотри! – с гордостью сказал он. – Волосики растут!

Гаррик внимательно осмотрел нужное место. И точно, там были настоящие волосики.

– Что-то маловато, – отозвался он, хотя и не мог скрыть в голосе зависти.

– Ну и что? Все равно больше, чем у тебя, спорим? – бросил вызов Шон. – Может, посчитаем?

Но Гаррик отказался – он считал себя вечным неудачником. Соскользнув с кровати, он прыжками пересек комнату. Держась за стенку, наклонился и собрал валяющуюся на полу одежду Шона. Затем допрыгал до двери, где стояла корзинка для грязного белья, и бросил туда вещи. Шон наблюдал за его передвижениями и тут вспомнил о своем так и оставшемся без ответа вопросе.

– Так что все-таки, папа уже закончил с твоей деревянной ногой, а, Гаррик?

Брат медленно повернулся к нему, сглотнул и коротко кивнул.

– Ну и как она? Ты уже пробовал?

И снова Гаррику стало страшно. Он отчаянно замотал головой, словно искал, куда бы ему убежать.

В коридоре за дверью послышались шаги. Шон бросился к своей кровати, схватил ночную рубашку, через голову натянул ее на себя и юркнул под легкое одеяло. Когда Уайт Кортни вошел в комнату, Гаррик продолжал стоять возле корзинки с бельем.

– Ты чего это, Гаррик, почему не ложишься?

Гаррик торопливо запрыгал в сторону кровати, а Уайт посмотрел на Шона. Шон сразу заулыбался всей своей обаятельной мордашкой. Лицо Уайта подобрело, и он улыбнулся в ответ:

– Приятно видеть тебя снова дома, мальчик мой.

Долго сердиться на Шона было невозможно.

Отец протянул руку и коснулся его густых черных волос.

– И когда погасят лампы, чтобы никаких разговоров здесь я не слышал, понятно?

Он нежно потрепал Шона по волосам, сам смущенный силой охватившего его чувства к сыну.

8

Когда на следующее утро Уайт Кортни вернулся домой к завтраку, солнце уже стояло высоко. Конюх принял у него лошадь и повел ее в загон. Уайт остался стоять перед сараем для сбруи, неспешно озираясь. Взглядом рачительного хозяина он обвел опрятные белые столбики загона, чисто выметенный двор, а затем и дом, полный изящной мебели. Быть богатым – чувство приятное, особенно когда знаешь не понаслышке, что такое бедность. Пятнадцать тысяч акров превосходных лугов и пастбищ; крупного рогатого скота столько, сколько позволяет прокормить земля; золото в банке. Уайт улыбнулся и зашагал через двор.

До его слуха донесся голос Ады, которая напевала в сыроварне:

Вот скачет хозяин,

Сядь, сядь поскорей,

Сядь, сядь поскорей,

Тра-ля-ля-ля-ля.

В Кейптауне девчонки

Кричат все сильней:

Целуй же скорей,

Целуй же скорей,

Тра-ля-ля-ля-ля…

Слушая ее чистый, необыкновенно милый голос, Уайт улыбнулся еще шире: приятно быть богатым, да еще вдобавок влюбленным. Он остановился возле двери в сыроварню. Благодаря толстым каменным стенам и плотной соломенной крыше здесь была сумеречная прохлада. Ада стояла спиной к двери и слегка пританцовывала в такт песне и вращению маслобойки. Уайт с минутку смотрел на нее, потом подошел и обнял за талию.

Она вздрогнула, повернулась к нему, и он поцеловал ее в губы:

– Доброе утро, моя красавица.

Она расслабленно прильнула к его груди:

– Доброе утро, сэр.

– Что у нас на завтрак?

– Ах, за какого романтичного дурачка я вышла замуж! – с ласковой улыбкой вздохнула она. – Ну пойдем, сам увидишь.