Отпустите их. Как подготовить детей к взрослой жизни - Джули Литкотт-Хеймс (2015)

В 1990 году Министерство юстиции США опубликовало свое первое исследование о «пропавших, похищенных, сбежавших и выгнанных» детях, а в 2002 году – второе, более актуальное, в котором говорится, что за год в стране пропало примерно 797 500 детей[26]. Всего 115 их них стали жертвами самых опасных, продолжительных несемейных похищений, названных стереотипными, причем 40 процентов были убиты. Хотя с момента проведения исследования прошло некоторое время, можно с уверенностью сказать, что количество стереотипных похищений сегодня не выше, а, вероятно, даже ниже, потому что по статистике ФБР с 1997-го по 2011 год количество пропавших лиц всех возрастов снизилось на 31 процент, и количество убийств, посягательств на половую неприкосновенность и почти всех других преступлений против несовершеннолетних тоже стало меньше[27].

Давайте посмотрим на эти данные шире. В 2014 году население США составляло примерно 318 миллионов человек, 74 миллиона из которых были детьми. Если 115 детей из них оказались жертвами стереотипных похищений и 40 процентов из похищенных были убиты, получается бесконечно малая доля: незнакомцы виновны в похищении одной сотой процента всех пропавших детей[28]. Остальные 99,99 процента заявленных исчезновений – это ложные сообщения, дети, которых забирали члены семьи, которые сбегали из дома или их из дома выгоняли (родственники не хотели их возвращения). То, что пропадает все больше детей и что большинство пропавших похищают незнакомцы, – просто миф.

Конечно, серьезный вред ребенку – это всегда невыразимая трагедия, и маньяки действительно существуют, хотя большинство из них на момент совершения преступления знакомы с жертвой. Но если шанс, что ребенок погибнет от руки чужака, – один из миллиона, почему в повседневной жизни мы исходим из этого, принимая решения в отношении его перемещений? Как в 2006 году сообщалось в Palm Beach Post, за год у ребенка больше шансов попасть под лошадь (1 из 297 000), погибнуть на молодежном футболе (1 из 78 260) или на пассажирском сиденье автомобиля (1 из 17 625)[29]. Надо проявить дальновидность и научить детей законам улицы, а также тому, что лучше ходить с другом, а не в одиночку, и уметь отличать плохих незнакомцев от подавляющего большинства хороших. Если не дать ребенку научиться ориентироваться в мире за пределами лужайки перед домом, это отразится на нем в будущем: на улице он будет чувствовать страх, смущение, растерянность и недоумение.

Конечно, я тоже боюсь. Хотя я знакома с этими данными и знаю правду, мифу об опасности незнакомцев поддалась и я. Помню, как Сойер первый раз возвращался от друга. Ему к тому моменту исполнилось, по-моему, десять, на улице были сумерки, и идти предстояло максимум минут десять по благополучному, спокойному району. Даже осознавая, что страхи сильно раздуты, даже понимая важность воспитания в ребенке независимости, я чувствовала, как колотится сердце, и пришлось очень постараться, чтобы сосредоточиться на чем-то другом несколько минут, пока мой мальчик не добрался до дома.

В мире происходят ужасные вещи. Но так было всегда, и сегодня неприятности статистически менее вероятны, чем в предыдущие десятилетия. Тем не менее мы слышим плохие новости сразу, где бы они ни произошли. У нас включается эволюционная реакция «бей или беги», но бежать никуда не надо, поэтому организм остается в повышенной готовности.

Эволюционный биолог Роберт Сапольски – специалист по стрессу у человека. В книге Why Zebras Don’t Get Ulcers: A Guide to Stress, Stress Related Diseases, and Coping[30], которая выдержала уже три издания, он объясняет, почему вреден страх перед неприятностями, которые всего лишь могут произойти.