…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам (2012)

Я разыскал всех до единого и услышал от каждого один и тот же рассказ — что никакого отношения к пожарам они не имели и что вся эта история с пироманией испортила им жизнь. Их посадили в следственный изолятор, подвергали суровым допросам. Следователь, ведущий допрос, отказал им в возможности пригласить адвоката и позвонить родителям. Но если они признаются, их отпустят. Они признались.

Подростки признались, чтобы вырваться из невыносимой ситуации. Однако их признание стало основой для решения социальной службы — они оказались в детских домах. Во взрослом возрасте они скрывали эту часть своего прошлого от своих детей и супругов. Мое появление и попытки снова разбередить старые раны привели их в отчаяние. Большинство из них категорически отказалось участвовать в съемках репортажа.

Губб Ян Стигссон освещал охоту за пироманом из Фалуна в 1975–1976 годах и написал по этому поводу бесчисленное множество статей. Когда я входил в его кабинет в «Дала-Демократен» ясным январским днем 2008 года, в голове у меня не было и мысли о Томасе Квике.

Губб Ян Стигссон сидел за своим заваленным бумагами столом, забросив на него ноги в деревянных башмаках и заложив руки за голову. Он не поднялся, чтобы поприветствовать меня, а лишь сухо кивнул на стул для посетителей по другую сторону стола. На стуле громоздились пожелтевшие кипы газет, пролежавшие там, казалось, не один год.

Я оглядел необрамленный пожелтевший диплом, висевший на одинокой скрепке над черной шевелюрой Стигссона.

«Большая премия Клуба публицистов 1995 года.

Награждается Губб Ян Стигссон за интенсивную и терпеливую работу в качестве репортера криминальной хроники в течение 20 лет».

Когда мы закончили с моим делом, касавшимся пиромана из Фалуна, Стигссон устремил на меня пристальный взгляд карих глаз.

— Мы должны вместе разоблачить врунов, которые распространяют всякую чушь о Томасе Квике, — предложил он на своем певучем диалекте. — Те, кто утверждают, что Квик лжет, просто не в курсе дела.

Его слова меня не удивили. Стигссон был самым начитанным энциклопедистом журналистского сообщества и по-прежнему придерживался своей линии в распре по поводу Квика спустя десять лет после ее начала.

К тому же я не впервые выслушивал аргументы Стигссона — он не один год пытался убедить меня проанализировать дело Квика, который, по его мнению, был виновен во всех тех восьми убийствах, за которые его осудили. На это я возражал, что невелик журналистский подвиг — подтвердить, что приговор суда справедлив. То, что несколько критиков настаивали на невиновности Квика, ничего, по сути, не меняло.

По случайному стечению обстоятельств всего неделей ранее я обсуждал это дело с главным антагонистом Стигссона, Лейфом Г. В. Перссоном.

— Томас Квик — всего лишь склонный к патетике педофил, — сказал мне Перссон. — Осудив этого беднягу, полицейские, прокуроры и психотерапевты оставили на свободе истинных убийц. Очень грустная ситуация. Строго говоря, величайший правовой скандал в истории нашей страны. Помни о том, что нет никаких доказательств виновности Томаса Квика, помимо его признаний.

— Но ты ведь не можешь отрицать, что Квик рассказал множество подробностей о погибших, месте убийства и травмах, нанесенных жертвам? — возразил я. — Как ему это удалось?

Перссон почесал бороду и проворчал со своей неподражаемой интонацией:

— Все это полнейшая чушь, нелепые криминологические байки, распространяемые придворными репортерами Квика, следователями и прокурорами. В первых допросах по каждому делу Квик ничего толком не знает.

«Придворные репортеры Квика» — это у Перссона было такое прозвище для Губба Яна Стигссона, поскольку прочие «придворные репортеры» перестали писать о Квике еще много лет назад. Ничто так не выводит из себя Стигссона, как манера профессора криминологии потешаться над предыдущими преступлениями Квика. Взять хотя бы строки из одной газетной хроники, написанной Перссоном: