Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб (2011)

За исключением тех, кто жил неподалеку от земледельческих и скотоводческих общин, они даже не знают, что имеют выбор. Никакого другого образа жизни никогда не существовало. Никакой другой образ жизни не представлялся даже отдаленно постижимым. Рыба, дичь и съедобные растения – единственное, что может съесть человек, и получить их можно только одним способом – добыть своими руками.

Солнце, принесшее в города и деревни Нила первый день нового тысячелетия и уже начавшее освещать небо над дынными полями и соломенными хижинами нигерийских земледельцев, застало охотников южноафриканского вельда уже бодрствующими. Они готовились преследовать дичь как раз с того места, где их накануне настигла тьма – закатилось солнце последнего дня третьего тысячелетия до н. э. Обычная команда охотников – не более четырех человек – уже три дня преследовала раненого жирафа. Судя по следам, животное уже изрядно ослабело – сказывался яд, которым были покрыты закаленные в огне наконечники стрел. Расстояние между преследователями и дичью быстро сокращалось. Лишь только на землю упали первые лучи рассвета, люди снова устремились по следу, отметив, что зверь все чаще останавливается, чтобы передохнуть. Они автоматически выискивают все съедобное по пути – схватили ящерицу, мимоходом вспугнули жаворонка из гнезда, сделали короткую остановку, чтобы выкопать съедобные клубни.

Бушмены вельда – маленькие чернокожие люди, по росту почти пигмеи. Они худые, но чрезвычайно выносливые. Идя по следу, они переговариваются между собой. Охотники пребывают в хорошем расположении духа, поскольку уверены, что на этот раз охота будет успешной. Прежде чем они отправились в путь пять дней назад, самый старший из них нарисовал жирафа на стене пещеры-храма. Нет никаких сомнений, что именно этот рисунок привел под их стрелы жирафа, которого они теперь преследуют. Рисунок все еще действует – и очень скоро жираф упадет.

Ближе к вечеру охотники увидели свою дичь. Жираф стоял на широко расставленных ногах, с поникшей головой в тени деревьев. При их приближении он попытался бежать, но споткнулся и устало повернул к ним голову, словно желая в последний раз взглянуть на своих мучителей. Они держались на расстоянии, вне пределов досягаемости все еще опасных копыт, и нацеливали свои стрелы в область сердца. Потребовалось еще шесть стрел, прежде чем величественное животное содрогнулось всем телом, сделало два неуверенных шага и рухнуло на землю. Охотники добили зверя каменными ножами. Потом трое остались, чтобы снять шкуру и разделать мертвое животное, используя те же самые ножи, а четвертый пустился в долгий обратный путь, чтобы привести остальных членов семьи.

Такое количество мяса невозможно транспортировать в дом, сооруженный у ямы, в которой собирается вода, под невысокой горой. Семье придется, как это уже неоднократно случалось раньше, самой прийти к мясу. Часть его можно высушить на солнце для последующего использования, но большинство придется съесть на месте в течение нескольких дней, прежде чем оно протухнет и станет неудобоваримым даже для закаленных желудков. Они будут набивать брюхо, пока есть возможность, и голодать, когда еды не будет. Такова жизнь охотников.

Семья – старики, женщины и дети, – услышав сообщение, немедленно снимается с места. Их единственные пожитки – одна или две шкуры для укрытия, колчан стрел и корзина или две с запасными каменными ножами и скребками, а также несколько кореньев для приготовления яда, чтобы смазать стрелы. Все это несут женщины, а у стариков в руках маски и обезьяньи хвосты, и еще краски – все это важнее, чем оружие, когда речь идет об охотничьей удаче. Люди отправляются в путь через колючий кустарник, обнаженные и в отличном расположении духа.