Дело Ливенворта (сборник) - Анна Грин (1926)

Но я быстро заставил ее поверить, что не удастся ничего скрыть, если полицейские начнут ее допрашивать, а потом, немного приврав для убедительности, сумел вырвать у нее согласие покинуть дом немедленно, не возвращаясь за вещами. Лишь после того, как я немного поднял Ханне настроение, пообещав когда-нибудь жениться на ней, если она сейчас меня послушает, она начала соображать и проявила здравый смысл, которым явно обладала.

– Миссис Белден примет меня, – сказала она, – если получится добраться до Р**. Она принимает всех, кто просит, и меня возьмет, если я скажу, что меня мисс Мэри к ней послала. Но сегодня я не смогу туда попасть.

Я сразу начал убеждать ее, что сможет: до ночного поезда еще полчаса, а до вокзала неспешным шагом от силы минут пятнадцать. Но у нее не было денег! С этим я ей без труда помог. Она боялась, что не найдет дорогу! Я пустился в подробное описание. Она продолжала колебаться, но потом все-таки согласилась, и, договорившись о том, как поддерживать связь, мы спустились вниз. Там мы нашли оставленные кухаркой шляпку и шаль, я надел их на Ханну, и через минуту мы уже вышли на каретный двор.

– Помните, никому ни слова о том, что случилось, – шепотом наставлял ее я перед расставанием.

– Помните, настанет день, когда вы придете и женитесь на мне, – промолвила она в ответ, оплетая мою шею руками.

Это было очень неожиданно, и, должно быть, именно тогда она выронила свечу, которую все еще сжимала в руке. Я дал слово, и она выскользнула за ворота.

Какое ужасное волнение охватило меня после ее ухода, вы поймете, когда я скажу, что не только совершил еще одну ошибку, заперев дом, когда вернулся, но еще и не додумался избавиться от лежавшего в кармане ключа, который можно было просто выбросить на улице или где-нибудь в коридоре. Дело в том, что мысль об опасности, которой я подвергался из-за этой девицы, вытеснила у меня из головы все остальные. Мне повсюду мерещилось бледное лицо Ханны и испуганный взгляд, с которым она отвернулась от меня и ушла в темноту. Я не мог прогнать эти видения. Мертвец, лежавший внизу, и то вспоминался мне не так отчетливо. Я как будто был мысленно связан с этой испуганной женщиной, бегущей по ночным улицам. Мысль о том, что она в чем-то меня подведет – вернется или будет приведена обратно, что я встречу ее, белую как мел и онемевшую от ужаса, когда утром выйду за дверь, была настоящим кошмаром. Я начал верить, что все закончится именно так, что она не сможет незаметно добраться до маленького коттеджа в далекой деревне, что вместе с этой несчастной девицей я выпустил в свет опасность, которая вернется ко мне утром с первыми лучами солнца.

Но даже эти мысли вскоре померкли перед пониманием опасности, которой я подвергался, пока ключ и бумаги оставались у меня. Как избавиться от них? Покинуть свою комнату или открыть окно я не осмеливался. Кто-нибудь мог увидеть меня и запомнить. Я даже боялся ходить по комнате. Меня мог услышать мистер Ливенворт! Да, мой смертельный страх достиг этой точки – я боялся того, кому собственной рукой навеки закрыл уши, представляя, как он лежит внизу в кровати и просыпается от малейшего звука.

Но необходимость что-то сделать с этими доказательствами моей вины наконец переборола волнение, и, вытащив из кармана письма – я все еще не разделся, – я выбрал самое опасное из двух, написанное самим мистером Ливенвортом, сунул его в рот и жевал, пока бумага не превратилась в склизкий комок, а после бросил его в угол. Но на втором письме была кровь, и ничто, даже надежда на спасение, не могло заставить меня поднести его к губам. Пришлось мне лежать с письмом в руке и ускользающим образом Ханны перед глазами до самого утра. Когда-то я слышал, что год в раю проходит как день. Верю. Потому что знаю, что час в аду кажется вечностью!