Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд (1917)

Обратив врагов в паническое бегство, осы – противники довольно благородные – не стали бы их преследовать и вернулись бы в свою повреждённую крепость, если бы не одно злополучное обстоятельство: улепётывая во все лопатки, Мики промчался слева от молодой берёзки, а Неева – справа от неё, и натянувшаяся верёвка остановила их так резко, что чуть было не сломала им шеи. Осиный арьергард вновь накинулся на врагов, которые вдруг перестали убегать. Тут в Нееве наконец взыграла его воинственная кровь, и, размахнувшись, он хлопнул Мики по спине. Полуослепший щенок уже совсем обезумел от боли и ужаса, а потому принял чувствительные уколы острых когтей Неевы за новые укусы жужжащих чудовищ и, взвизгнув ещё раз, упал на землю в припадке, похожем на эпилептический.

Это их и спасло. Свиваясь в бешеных судорогах, Мики перекатился к Нееве, отцепив верёвку от берёзки, и Неева снова кинулся наутёк. Мики бросился за ним, завывая при каждом прыжке. Неева забыл о страхе, который внушила ему порожистая река. Инстинкт подсказывал ему, что он должен найти воду, и как можно скорее. Самым прямым путём, словно Чэллонер указал ему дорогу по компасу, Неева мчался к реке, но не успел он пробежать и трёхсот шагов, как наткнулся на ручеёк, который оба они могли бы легко перескочить. Неева сразу же прыгнул в ручеёк, глубина которого достигала тут четырёх-пяти дюймов, и Мики впервые в жизни добровольно погрузился в воду. Они оба долго лежали в прохладном ручье.

Глаза Мики ничего не различали, кроме расплывчатого сияния дня, и он весь начал пухнуть – от кончика носа до кончика узловатого хвоста. Неева благодаря защитному слою жира пострадал меньше. Он полностью сохранил зрение и, несмотря на боль, длившуюся час, второй, третий, принялся понемногу приводить в порядок свои мысли.

Всё началось с двуногого зверя. Двуногий зверь отнял у него мать, двуногий зверь посадил его в тёмный мешок, и тот же двуногий зверь привязал ему на шею эту верёвку. Медленно, постепенно он начал проникаться убеждением, что источником всех последних бед была именно эта верёвка.

Несколько часов спустя они с трудом вылезли из ручейка и отыскали мягкую сухую ложбинку между корнями большого дерева. В лесной чаще сгущался сумрак, и даже Неева, глаза которого не пострадали, видел уже плохо. Солнце спустилось совсем низко. В воздухе потянуло прохладой. Распластавшись на животе, сунув распухшую голову между передними лапами, Мики жалобно поскуливал.

Взгляд Неевы то и дело обращался к верёвке, а в голове у него зрело важное решение. Он взвизгнул – не то по привычке призывая мать, не то из сочувствия к Мики. Он прижался к щенку, испытывая непреодолимую потребность в чьей-то дружеской близости. Ведь Мики, в конце концов, был тут ни при чём. Всему виной двуногий зверь… и верёвка!

Их всё более плотно окутывала вечерняя тьма, и, теснее прижавшись к щенку, Неева схватил верёвку обеими лапами. С тихим рявканьем он впился в неё зубами и принялся настойчиво грызть. Время от времени он испускал негромкое ворчание, и в этом ворчании была успокоительная интонация, точно он уговаривал Мики: «Разве ты не видишь? Я перегрызу эту штуку пополам. К утру я кончу. Не вешай носа! Дальше будет лучше».

Глава VII

Наутро после трагического столкновения с осиным племенем Неева и Мики еле поднялись на распухшие, онемевшие лапы, когда настало время просыпаться и приветствовать зарю нового дня в таинственных глубинах леса, куда случай забросил их накануне. В них обоих жил дух неукротимой юности, и хотя Мики так раздулся от осиных укусов, что его тощее тело и неуклюжие лапы приобрели совсем уже нелепый вид, он готов был с величайшей охотой пуститься на поиски новых приключений.