Вооружен и опасен: От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс (2005)

Именно там Джек Ходжсон и я каждый понедельник и пятницу в 9 часов утра встречались со Слово и «Доком» (как все звали Даду) для обсуждения наших планов. Я всегда появлялся последним, взбегая вприпрыжку по скрипучей лестнице на третий этаж. Поскольку я неизменно опаздывал на несколько минут, то обнаруживал их старомодно поглядывающими на часы и намеревающимися сделать мне мягкий выговор. Слово всегда подшучивал надо мною, когда мои бывшие товарищи по подполью последующего периода хвалили меня за пунктуальность – качество, которым я обязан тем трём старым «заговорщикам».

– Так, начнем работать, – обычно предлагал Даду, вежливо кивая Слово.

Тот жизнерадостно, с шуткой, которая никогда не была далеко от его рта, доставал из портфеля объёмистую папку. Затем он раздавал перепечатанные копии сообщений, полученных от нашей подпольной сети в Южной Африке, или от помощников Тамбо из Лусаки, или из Дар-эс-Салама, или ещё откуда-нибудь из Африки.

Сами сообщения приходили на какие-то «безопасные» адреса в Лондоне или в тихих деревнях в английской «глубинке». Исходное сообщение представляло из себя внешне невинное письмо чьему-то другу или родственнику. На обратной стороне страницы был тайный текст, написанный невидимыми чернилами. Форма адреса указывала, какие невидимые чернила использовались и, соответственно, какой проявитель требовался для того, чтобы выявить тайное послание. «Моя дорогая тетя Агата» указывало на один тип. «Дражайшая тетушка Агги» – на другой. Мы использовали различные химикаты, обычно растворявшиеся в спирте или в дистиллированной воде. Наш корреспондент обычно использовал чистое перо для того, чтобы написать тайный текст. Затем лист бумаги подвергался обработке паром из чайника, чтобы устранить какие-либо следы пера. После того, как бумага высыхала, на ней писался или печатался какой-то невинный текст.

Проявителями для наших подпольных оперативных работников внутри Южной Африки могли быть такие простые вещи как средство для очистки плиты, слегка распыленное над листом. Через несколько секунд секретный текст появлялся на свет. Другие проявители включали в себя раствор каустической соды или это могла быть даже капля крови, растворенная в нескольких миллилитрах дистиллированной воды. Проявителем пропитывался клочок ваты, которым слегка протирали страницу, после чего появлялся яркий оранжевый или жёлтый текст.

Проявление невидимых текстов и подготовка писем нашим тайным корреспондентам было задачей, требовавшей много времени и специальных знаний. Этой работой занималась Стефания Кемп, которая в то время была замужем за Альби Саксом. Стефания отсидела какое-то время в тюрьме за диверсионную деятельность в Кейптауне.

В скудно обставленной мебелью комнате Даду, за окном которой умиротворяюще гудело уличное движение и пешеходы глядя под ноги шли по своим обычным делам, разворачивалась странная шарада, сопровождавшая изучение еженедельной почты. Исходя из предположения о том, что в комнате Даду установлены подслушивающие устройства, мы проводили наши заседания с помощью набора жестов, кодовых слов и написания наиболее щекотливых деталей на чистом листе бумаги.

«Хорошо, – обычно говорил Слово, заканчивая обсуждение определённого пункта повестки дня, – мы напишем X, чтобы он ожидал курьера… – затем он показывал нам листок бумаги, на котором была написана дата, – на обычном месте встречи».

Пока Слово, прищурившись, смотрел на нас через очки, я иногда вставлял поправку: «Курьеру, возможно, потребуется отпроситься с работы, поэтому мы должны добавить… дней к… этой дате». И я поднимал соответствующее количество пальцев как какой-то педантичный судья на танцевальном конкурсе.

В обеденное время мы часто ходили вместе в трактир, обычно в излюбленное место Дока – соседний «Доблестный солдат».