Перезагрузка. Как переписать свою историю и начать жить на полную мощность - Лоэр Джим (2007)

Я думаю, что существует и еще одна причина. Если вы войдете в топовые уровни спортивных состязаний, где каждый либо обладает реактивной подачей, либо забрасывает мяч на 320 ярдов, либо безукоризненно владеет техникой (так же, как и вы), то увидите, что разница между первым номером и номером 427 практически всегда не только в физических данных. Разница может заключаться в лучшей, чем у противника, истории; но выдающейся истории у вас не будет, пока вы правильно не определите вашу цель.

Одна из ведущих теннисисток мира (назовем ее Барбарой) обратилась ко мне в надежде восстановить свою игру. С тех пор как два года назад (от момента обращения ко мне) она поднималась до пятого места в рейтингах, ее рейтинг значительно упал, и в тот момент она проигрывала в первом и втором раундах турниров гораздо менее талантливым игрокам. Еще больше беспокоило Барбару и ее окружение то, что соревновательность и работа перестали быть для нее источником удовольствия. Она испытывала естественное волнение и улыбалась доверчивой улыбкой, когда впервые посетила меня, но теннис, как она твердо заявила, радости больше не приносил. Это стало как припев к песне. Она хотела изменить положение вещей.

— Какова ваша история? — спросил я, когда она села напротив меня. — Почему вы играете в теннис?

Я видел, что это не то, чего она ожидала.

К ее чести, она отшутилась. После пары вопросов она сказала:

— Я думаю, что… — и затем взяла паузу, чтобы подумать еще: — Я хочу иметь успех.

— Что это означает? — спросил я.

— Чтобы стать первой в мире, — сказала она довольно неуверенно.

— Хорошо. Вы хотите стать номером один в мире. Когда все кончится, у вас на могиле будет написано: «Она была номером один в мире». Вам это подходит?

Она выглядела ужасно недовольной и покачала головой. Я снова спросил:

— Почему вы играете?

Она вздохнула и подумала еще немного:

— Я хочу, чтобы у меня был красивый дом. Мне нравятся красивые машины. Я люблю машины. Боже, все звучит так ужасно. Я не хочу, чтобы это было на моей могиле. Вы просто сбиваете меня с толку.

Мы еще несколько раз проделали это упражнение, и каждый раз она так же быстро отказывалась от своего ответа, как и предлагала его.

— Вот ваше задание на сегодня, — сказал я ей. — Я хочу, чтобы вы действительно подумали о том, в чем ваша абсолютная миссия. Что происходит с вами? Что заставляет вас играть? Это пришло из вас, ни от кого больше. Ни от тренера, ни от матери, ни от вашего агента, ни от спонсоров. Не возвращайтесь ко мне, пока не сможете рассказать мне об этом. Хорошо?

Она ушла. Она не улыбалась.

На следующий день Барбара вошла в мой кабинет. На самом деле это неточная формулировка — она просто ворвалась в мой кабинет. Она была оживлена. Она не переставала улыбаться.

— Я сделала это, сделала, — сказала она, едва присев. — Я думала об этом всю ночь и наконец сделала это. Но я боюсь рассказать об этом вам.

— Почему?

— Вы подумаете, что это глупо. Может быть, вы решите, что это не стимулирует меня.

— А вы попытайтесь.

— Хорошо, — сказала она и сделала глубокий вдох. — Я хочу быть источником радости. Я хочу быть источником радости для каждого, о ком забочусь, и для всех, кто смот­рит мою игру.

Я кивнул:

— И если на вашей могиле напишут: «Она приносила радость людям повсюду», вы будете довольны?

— Да, — сказала она, кивая и широко улыбаясь.

— Будет ли вам страшно проиграть, когда вы уже там?

— Нет, если я — источник радости. — Она сделала паузу: — Что вы думаете?

— Я думаю, что вы завоюете больше, чем у вас было, — сказал я, — и теперь мы можем приступить к работе.