Нулевое досье - Уильям Гибсон (2010)

– Вы – человек богемы, – сказал он, складывая салфетку.

– В каком смысле?

– Вы никогда не работали в штате. Вы фрилансер. И всегда были фрилансером. Не завели недвижимость.

– И не только от нежелания.

– Да, – сказал он. – Но когда вы пытаетесь заработать, ваше сердце к этому не лежит. Я сам – человек богемы.

– Губерт, вы, наверное, самый богатый из всех моих знакомых.

Говоря, Холлис сообразила, что это не совсем правда. Она встречала людей богаче Бигенда, но все они были куда скучнее. Он был, наверное, самым неординарным богачом, какого ей довелось знать.

– Это побочное следствие, – ответил он. – В частности, побочное следствие того, что мне глубоко безразличны деньги.

Как ни странно, Холлис ему верила – по крайней мере, в этом. Капиталы Бигенда были как-то связаны с готовностью рисковать. С той самой готовностью рисковать, которая делала его таким опасным знакомцем.

– Моя мать принадлежала к богеме, – продолжал он.

– Федра, – неожиданно для себя вспомнила Холлис.

– Я постарался сделать ее старость как можно более обеспеченной. У людей богемы так бывает не всегда.

– Вы хороший сын.

– Редж – образец успешного человека богемы, не так ли?

– Да, наверное.

– Он постоянно что-то делает. Постоянно. Всегда что-то новое. – Бигенд глянул на нее поверх тяжелого серебряного кофейника. – А вы?

Тут он ее поймал. Заглянул прямо внутрь.

– А я – нет, – ответила она, поскольку ничего другого не оставалось.

– Вам надо что-нибудь делать. Причем не важно что. В этом-то главный секрет. Поскольку вы – человек творческий, любое дело выльется во что-нибудь по-настоящему ваше. Ведь так было прошлый раз, верно? Вы написали книгу.

– Но вы мне солгали, – сказала она. – Говорили, что у вас есть журнал и мне в него заказана статья.

– У меня был журнал, потенциально. Были сотрудники.

– Один!

– Два. Считая вас.

– Я не могу так работать. Не могу!

– На этот раз будет иначе. Гораздо менее… рискованно.

– АНБ прослушивало ваш телефон. Читало вашу электронную почту.

– Теперь мы знаем, что оно прослушивало всех. – Он ослабил светло-золотистый галстук. – Тогда не знали.

– Вы знали. Либо догадались, либо как-то выяснили.

– Некто, возможно, разрабатывает потенциально новый подход к трансляции образа бренда.

– Вы выражаетесь очень осторожно, – заметила Холлис.

– Некое абсолютно провокационное использование негативного пространства, – проговорил он как будто бы даже с огорчением.

– Кто?

– Не знаю. Не смог выяснить. Такое чувство, будто кто-то прочел и понял мой сценарий. А возможно, и расширил его.

– Так поручите дело Памеле, – сказала Холлис. – Она в таком разбирается. Или кому-нибудь еще. У вас наверняка целая армия людей, которые в таком разбираются.

– Но в том-то и дело. Те, кто разбирается, не нащупают переднего края. Не нащупают нового. Хуже того, они невольно затопчут новое, просто в силу некой узости, присущей профессионализму. – Бигенд промокнул губы сложенной салфеткой, хотя в этом не было нужды. – Мне нужна неизвестная величина. То есть вы.

Он откинулся в кресле и посмотрел на нее, в точности как смотрел недавно на аккуратную попку официантки, хотя Холлис знала, что сейчас его мысли далеки от секса.

– Господи! – невольно выдохнула она, и ей сразу захотелось стать очень маленькой. Такой маленькой, чтобы спрятаться в бахроме пыли на крыше стимпанковского лифта, между бежевыми сигаретными фильтрами.

– Название «Габриэль Хаундс» вам что-нибудь говорит?

– Нет, – ответила она.

Он довольно улыбнулся.

4

Парадоксальный антагонист

Свет в самолете был приглушен. Милгрим лежал без сна под тонким пледом «Бритиш мидленд», чувствуя под боком картонный тубус.