Каждому свой ад - Микола Адам

Я выросла в глухой и забытой Богом деревне, чье население составляли жлобы, алкаши, выродки и дегенераты. С самого детства, если ты читал книжки, тебя переставали считать человеком и всячески оскорбляли и издевались твои же сверстники и одноклассники, а также все старшие. Взрослые на жалобы не реагировали. Они были еще хуже детей. Мы с Гошей, хоть разница у нас в пять лет, но коснулось это нас обоих в полной мере, как белые вороны в окружении черной стаи выплясывали танец смерти. Каждый норовил задеть, зацепить, заставить танцевать этот танец до конца. Гоша страстно любил читать. Возможно, чтение само выбрало его, чтобы, хоть на мгновения, длиною в объем книги, он смог забыться и оказаться в лучшем и светлом мире, поверить, что не все люди скоты. Естественно, родители не могли позволить себе покупать ребенку книги. Денег не хватало им на «бырло», не то что на ненужные абсолютно в хозяйстве вещи. Гоша ходил в библиотеку, размещавшуюся в сельском клубе, который находился в самом центре деревни, где собирались с раннего утра дегенераты и алкаши, такие же чада присоединялись после уроков в школе. Походы в библиотеку всегда для Гоши заканчивались побоями. В скором времени он стал отбиваться, защищаясь, давать отпор. Во дворе построил турник, каждый день подтягивался, разрабатывал акробатические трюки, которые мог позволить этот турник. С кирпичного завода, закрывшегося сразу после развала Советского Союза, оставив 80 % местных жителей без работы, в том числе и наших родителей, прикатил колеса от вагонеток, очень похожие на штангу, занялся раскачкой мышц и пресса. К семнадцати годам, к окончанию школы, Гоша превратился в красивого парня и душой и телом, можно сказать. Вынужденный обстоятельствами с детства защищаться, он никого и ничего не боялся, дрался жестоко, но по делу, повторяя, что добро должно быть с кулаками. На велосипеде ездил два раза в неделю в райцентр на репетиции театра Дома культуры. Ему нравилась сцена, и он мечтал стать актером, что, по большому счету, ему и удалось. Он выскочил из этой грязи и вони, так называемой пафосно «родины», и забыл о ее существовании. И я его не осуждаю. Сама последовала его примеру, только более кардинально, чего от меня никто не ожидал, даже я не верила, как решилась на такое.

Гоша с подругой, подруг у него было много, но сильно он не увлекался, не разменивался на мелочи, летом ходил на дискотеки, проводимые на турбазе, расположенной неподалеку от деревни, брал и меня с собой. Что мне было делать одной долгими вечерами в компании пьяных друзей мамки с папкой? Мне едва стукнуло двенадцать лет, но выглядела я на все четырнадцать, поэтому глаза на мне сломал не один мальчик. Целоваться, как видите, меня научили рано. И сексуальный опыт я обрела бы в младенчестве, если бы не испугалась, когда увидела то, чем в меня собирались воткнуть. Взгляд мой остановился на этом чуде природы и застыл в ужасе, а рот раскрылся в немом крике «не хочу». Мы были одни в комнате. Парень, лет восемнадцати, из отдыхающих, притащил меня к себе показать фильм ужасов, от которых я просто тащилась, а этот, который он обещал показать, не видела, но очень хотела посмотреть. Никакого видео, естественно, у него не оказалось. Он закрылся на ключ, поставил меня на колени и в мой открытый от ужаса детский ротик пытался вставить свой член. Да куда? Детский же ротик так широко не открывается. Но, видимо, даже попытка его завела, потому что через какое-то время в мой рот что-то брызнуло, от чего меня тут же стошнило, и я истошно закричала, точно сирена. Прорвало наконец. Дверь вышибли, парня сбили с ног, ко мне склонились люди. Какая-то девушка подняла мне голову, провела рукой по лицу, вымазав пальцы в липкую массу.

– У нее все лицо в сперме! – возбужденно воскликнула она. – Ева, что он делал с тобой? – И к окружающим: – Зовите Гошу!