Укрощение королевы - Филиппа Грегори (2015)

Генрих одобрил публикацию учения, названного «Королевская Книга», – символа веры, содержащего указания, как должна проходить исповедь и как уверовать в таинство мессы. Вино становится символом крови, хлеб – символом плоти Христовой, а раз так сказал король, то все должны в это уверовать. Он забрал Библии из церквей всех приходов, и теперь только знатные и богатые прихожане могут позволить себе читать Слово Божье на английском языке и делать это только дома. Бедный же и необразованный люд оказался немыслимо далеко от него, словно в духовном изгнании.

– Мне нужны образованные дамы, учительницы, – почти смущенно говорю я Нэн. – Я всегда сожалела, что недостаточно читала и училась. Я хочу улучшить свои знания французского и латыни. И мне понадобятся компаньоны, которые будут заниматься вместе со мной.

– Разумеется, ты можешь нанять учителей, их здесь пруд пруди. И ты можешь распорядиться, чтобы каждый день проводилась обедня, так делала Екатерина Арагонская. В твоей свите уже и так полно представителей самых разных убеждений. Екатерина Брэндон – сторонница реформации, а леди Мария, скорее всего, втайне хранит верность Риму. Но она никогда в жизни не осмелится оспорить тот факт, что король – это глава Церкви. – Нэн назидательно подняла палец. – Здесь каждый должен быть очень, я повторюсь, предельно осторожен со своими высказываниями. Сейчас, когда король восстанавливает традиции и ритуалы, которые сам же отменил, и забирает из церквей те самые английские Библии, которые сам же и дал своему народу, леди Мария надеется, что он пойдет дальше и примирится с папой римским.

– Как мне все это пока чуждо, – говорю я. – Мы жили так далеко от Лондона, что почти ничего не слышали о происходящем, да и книг мне взять было негде. К тому же мой муж, лорд Латимер, был сторонником старых традиций.

– На самом деле таких людей еще много, – предупреждает меня Нэн. – Даже пугающе много, и король становится к ним все более и более благосклонным. Но мы должны противостоять им и победить. Мы обязаны вернуть Библии обратно в церкви, людям. Нельзя позволять епископам отнимать у людей Слово Божье, иначе они будут обречены на полное невежество. Даже тебе придется быть очень аккуратной в своих занятиях и постоянно следить за тем, чтобы не нарушить закон о ереси. Ни к чему позволять Стефану Гардинеру совать свой грязный нос в ваши покои, потому что за всеми остальными комнатами он уже присматривает.

Король приходит ко мне почти каждую ночь, но часто только за беседой или чтобы разделить бокал вина, перед тем как отправиться в собственную опочивальню. Мы сидим с ним, как престарелая пара: он, в роскошной вышитой ночной рубахе, туго натянутой на широкой груди и животе, с уложенной на специальный стульчик больной ногой, – и я, в черном шелковом платье, с заплетенными в косу волосами. Его лекарь приходит к нему по вечерам, чтобы дать вечерние лекарства: чтобы облегчить боль в ноге, от головной боли, потому что его глаза видят все хуже и хуже, чтобы очистить его кишечник и мочу, ставшей опасно густой и темного цвета. Генрих подмигивает мне, говоря, что лекарь дает ему снадобье для поддержки мужской силы.

– Может, нам стоит зачать сына? – предлагает он. – Что ты думаешь о маленьком герцоге Йоркском, брате старшего принца?

– О, в таком случае я тоже хочу этого зелья! – Уилл Соммерс пользуется всей свободой, дозволенной официальному шуту. – Мне совсем не помешала бы мужская сила. И стал бы я тогда настоящим быком, зверем! А то сейчас во мне прыти не больше, чем у ягненка. Правда, ягненок я и есть…

– И что, так же прыгаешь и скачешь? – Король улыбается, пока лекарь протягивает ему следующий напиток.

– Я шалю и гуляю. Прогуливаю свое состояние! – От очередного каламбура Уилла король смеется, а потом, поперхнувшись лекарством, начинает кашлять. Шут фамильярно хлопает короля по спине. – Тише, дядюшка, а то выкашляешь всю мужскую силу!