Голос крови - Том Вулф (2012)

– Сказать, какие мужчины мне нравятся? Заводные! Может, я зря… – С этими словами она запускает свободную руку ему между ног, словно не желая отпускать… совсем… а вторую убирает с ляжки несостоявшегося клиента. Нестору послан месседж: «Я твоя!» Барышня встает, рука выскальзывает. Мужик глядит на незваного гостя в изумлении. Нестор знает, что не имеет права ни словом, ни жестом выдать себя… свою истинную сущность. Девушка хватает его за руку и ведет мимо главного входа. Вышибала – вновь на боевом посту, придирчиво оглядывает Нестора с головы до ног, но теперь тот – под патронажем законной проститутки, и его статус сомнений не вызывает. Они огибают глухую стену и оказываются в узкой, как пенал, тусклой раздевалке с множеством кабинок, таких дешевых выгородок с клеенчатыми шторками в коричневую полосочку вместо дверей и рыжевато-коричневым казенным ковролином, который даже топор не берет. Не бог весть что, скорее потуги на дизайн. БУМ бахи, барабанившие по ушам в общем зале, в этом тесном пространстве с низким потолком и полным отсутствием окон ласкают слух. В коротких паузах между БУМАМИ и бахами можно расслышать человеческие звуки, не слова, а звуки… из разных кабинок… ууууу ааааа ооооо ммммм айййй… издаваемые исключительно мужчинами… мужские стоны, лишь изредка сливающиеся в подобие слов… ооода иииище двайдвайдвай… и снова переходящие в ууууу ааааа ооооо ммммм айййй. Нестор вслушивается с острым интересом.

Девушка одаривает его самой похотливой улыбкой из возможных, и из ее уст вытекают слова, на которые как будто нанесли смазку:

– Тебя как зовут?

– Рэй, – отвечает он. – А тебя?

– Ольга.

– Ольга… Сегодня здесь столько русских. У тебя совсем нет акцента.

Следующая реплика звучит как ключи от рая:

– Я русская по матери, а выросла здесь. – Губами девица изображает экстаз. – Ты, наверно, в курсе… эээ… правил. Простой лэп-данс, когда не трогаешь, двадцать пять. Если трогаешь – дороже… смотря где. В любом случае деньги вперед. Тебе простой лэп-данс, Рэй?

– Ага! То, что надо! – Он выуживает из кармана двадцать пять баксов… деньги Джона Смита… которые она тут же засовывает в боковой карман розовых шортиков.

– О’кей… спасибочки.

С этими словами «Ольга» берет его за руку и ведет в кабинку с отдернутой шторкой. Сюда смогли всунуть только кушетку (рама, матрас, полосатое желтовато-коричневое покрывало)… пластиковое кресло с темно-коричневой подушечкой… без подлокотников… такую же табуретку, тоже с подушечкой… а в глубине – полочка из огнеупорного пластика и раковина с двумя кранами, а под ней двустворчатый шкафчик… Еще до того как «Ольга» задернула шторку, Нестор услышал неожиданно громкие экстатические стоны мужчины, перемежающиеся выкриками: «Блядь… блядь… блядь… блядь… бллядь…» А затем и женские, не столь громкие, но все же различимые среди этого бум-траха… аааааа… учащающиеся… аааа… аа… Конвульсивный женский вздох, переходящий во всхлипы, их перекрывает «блядь», и «ёпт», и «о боже»… Под занавес это уже напоминало оперную арию.

Одним движением «Ольга» отшвыривает блузку, демонстрируя вывалившиеся груди. Радостной улыбкой Нестор дает ей понять, что он в восторге, а сам уже слегка отдернул шторку, чтобы лучше слышать голоса из соседних кабинок. Какой-то клиент возмущается:

– Почему я не могу в тебя войти? – И, видимо, на ответные слова шлюхи: – Ты меня тут своими правилами не заморачивай!

Еще один клиент чем-то зацепил оргазмирующего, потому что тот вдруг окрысился:

– Ты, червяк! Ты с кем разговариваешь? – Он явно пьян и говорит с сильным акцентом.

– Да что ж ты за жопа такая? – слышится в ответ.

Пьяный за словом в карман не лезет:

– Где тебе понять! Ты в земле ковыряешься, а я художник!

Издевки, презрительное шипение, саркастические реплики.

– Не веришь? Мои картины висят в музее!

– Эй, а ну заткнитесь! Чего вы разорались?