Как уморительны в России мусора, или Fu**ing хорошоу! - Черкасов Дмитрий (2003)

— Всё, я пошел! Дела, сам понимаешь! — побледневший Соловец быстро пожал вялую длань Казановы и побежал вверх по лестнице на четвертый этаж РУВД, где располагались кабинеты дознавателей, и куда сверхактивный стажер по неизвестной никому причине забредал крайне редко.

* * *

Обутые в летние ботиночки на тонкой подошве ноги капитана Ларина разъехались на припорошенном снегом льду, и он в третий раз за последние сто метров рухнул ничком в отвал грязного, слипшегося, перемешанного с песком, маслом и мазутом снега у обочины.

Дукалис и Рогов, не желая пачкать свою обувь, в снежную кашу не полезли, а вытащили капитана обратно на тротуар за ноги. Ларин проехал рожей по подмерзшей корочке сугроба, на секунду зацепился нижней челюстью за поребрик и почувствовал, как отрываются пуговицы на его буром драповом пальто.

— Может, пока пусть он здесь полежит? — предложил Вася Рогов, с вожделением поглядывая на торгующий спиртосодержащей продукцией ларек всего в полусотне шагов от того места, где шлепнулся Ларин. — На обратном пути подберем.

— Нельзя, — сумрачный Анатолий Дукалис подхватил обмякшего капитана под микитки и попытался поставить на ноги. — Это не по-товарищески… Андрюха, поза номер «раз»!

Ларин попытался вытянуться и принять вертикальное положение, однако лишь слабо поскреб длинными ногами об асфальт и опять обмяк.

— В сосиску, — констатировал Дукалис, бросив капитана и вытирая шарфом пот со лба. — Немудрено… Андрон два дня не ел, а с утра стакан водовки засадил. Ты ему еще портвейна дал… Без закуски.

— А что я?! — вскинулся Рогов. — У меня у самого из закуси только пол-луковицы было!

— Вот и поделился бы!

— Он сам отказался, — соврал Василий, начавший судорожно жрать лук в ту самую секунду, как услышал за дверью кабинета шаркающие шаги Ларина.

Теперь у него в желудке горело.

Проблема питания у отечественных правоохранителей всегда стояла весьма остро. Если появлялись деньги, то их тратили исключительно на бухалово. На обысках и выемках также основное внимание уделялось винам, водкам и коньякам. О еде вспоминали в последнюю очередь, когда раскупоривали бутылки.

Разумеется, за закуской после срыва пробки с первого флакона уже никто не бежал, ибо все знали — стоит отлучиться хоть на три минуты, как твоя порция достанется обрадованным уменьшением количества ртов товарищам.

Горячительное заедали каждый во что горазд.

Кто-то грыз припасенную ириску, кто-то жевал спичку, кто-то занюхивал каждую выпитую стопку рукавом влажной шинели, кто-то посасывал найденную в ящике стола скрутившуюся от старости апельсиновую корку, оставшуюся там с празднования позапрошлого Нового Года, кто-то по завершении банкета шел проводить «спецоперацию» к точке продажи шавермы, пугая покупателей давно нечищенным пистолетом и отбирая у них завернутые в тонкие лепешки порции кусочков мяса с помидорами и огурцами, сдобренных просроченным майонезом.

Подполковник Петренко, к примеру, после каждого стакана обрывал листик с кустика герани, торчавшей в горшке на подоконнике, и кидал его в пасть. Соответственно, раз в неделю герань приходилось менять на новую, ибо от прежней оставался голый стебелек, торчавший из сухой земли. Поливать растение начальник РУВД принципиально не хотел по логическим соображениям — все равно дольше нескольких дней оно не выдерживало…

— Если жратву не раздобудем, опять придется кота ловить. — печально сказал Дукалис и облизнулся. — Вернее, пытаться… Может, повезет?

* * *

Охота на старожила РУВД — старого облезлого котяру, исправно давившего крыс в подвале и не позволявшего серой хвостатой популяции достичь того предела, после которого здание пришлось бы покидать всем двуногим, давно стала традицией.