Полудевы - Марсель Прево (1894)

Общество еще теснее сгруппировалось около камина, все чувствовали себя свободнее. Но разговоры втихомолку продолжались. Реверсье говорила Полю об одном благотворительном деле, которым она хотела заинтересовать правительство; Жакелин кокетничала с Летранжем, чтобы отбить его у маленьких Реверсье. Ректор вполголоса разговаривал с Мод.

– К чему это чрезвычайное собрание у вас сегодня? – спрашивал он.

– Мы ожидаем первого визита людей, с которыми я хочу завязать отношения. И мне хотелось, чтобы вы при этом случае украсили наш салон, вот и все.

– Боже! Как мне это лестно! Но кого мы сегодня ожидаем?

Мод улыбнулась. Гектор посмеивался:

– Мужа?

Она не ответила на этот вопрос, а после минутного колебания, сказала:

– Друг ли вы мне, Гектор?

Молодого человека тронул серьезный тон вопроса.

– Без сомнения, милый друг… – ответил он, – мой брат был скорее другом вашего отца, а я ведь знал вас ещё совсем маленькой…

Но заметив, что расчувствовался от этого воспоминания о прошедшем, он тотчас же овладел собою и свел разговор к шутке:

– Ведь, вы хорошо знаете, что я чувствовал к вам слабость, когда вам не было еще пятнадцати лет.

– Не смейтесь, пожалуйста, милый, – возразила Мод. – Вы никогда не имели слабости ко мне, но я не сержусь за это… Впрочем, я не считаю вас способным сделать мне зло.

Он запротестовал жестом.

– Хорошо, я уверена в этом. Так помните, что вы, может быть, понадобитесь мне…

Взрыв хохота прервал ее слова. Компания слушала Жакелин, которая говорила:

– …Нет, поверьте мне, он не ко всем клиентам одинаково относится… Со старыми дамами, называющими его «мистер le docteur Krauss», он употребляет душ меланхолический, по обязанности, смотря в сторону: вода попадает куда придется… С хорошенькими женщинами средних лет шутит, говорит глупости, забавляется, заставляя их вскрикивать, щекочет их струей, пугает. А для молодых девушек у него душ нежный, скромный. Он едва прикасается струей, никогда не позволит себе ни одного лишнего слова, никакой неделикатности; говорит о музыке, о литературе, о балах… тогда как перед ним стоит совсем раздетая; это так смешно… Она вдруг остановилась:

– Тише!.. звонят… это те, нужные…

И прежде чем отворилась дверь, она уже сидела перед чайным столом, серьезная и приличная как пансионерка в присутствии надзирательницы.

Слуга объявил:

– Виконтесса де Шантель… мадемуазель де Шантель… мистер Максим де Шантель.

Обряд представления вновь пришедших прошел несколько натянуто, почти безмолвно. Жакелин шепнула на ухо Марте:

– Сколько же их там в провинции. И мамаша, и сынок, и дочка… Нет, ты только посмотри на них.

Конечно, появление Шантелей в этом модном салоне, между элегантных людей, пикантных женщин, одетых у Дусе, в шляпах от Ребу, было довольно комично по своему контрасту. Все трое Шантелей были в черном, по случаю беспрерывного в провинция траура по разным родственникам; и траур этот дурного фасона делал грубее, меньше обеих женщин, старил Максима отсталым покроем сюртука из гладкого черного сукна, узким черным галстуком под отложным воротником.

– Все-таки, – отвечала Марта Жакелин, – все они хорошей породы.