Друзья и возлюбленные - Джером К. Джером (2013)

Ви шила шторы: красные, с подсолнухами и скорее ромбовидные, чем прямоугольные, — так показалось Софи, которая час или два наблюдала за бабушкой. Но она промолчала. Ви работала как вол, чтобы к закату повесить новые шторы вместо старых, клетчатых, и полюбоваться лучами солнца, пробивающимися сквозь желтые цветы. Она так увлеклась шитьем, что почти не разговаривала — впрочем, рот у нее все равно был забит французскими булавками, а грохот от швейной машинки стоял оглушительный. Поэтому Софи вскоре перестала делать вид, что ей интересно, и пошла проведать Дэна, который занимался своей коллекцией марок («играл в почтальона», как говорила Ви). Софи немного смыслила в филателии, и Дэн порой разрешал ей брать щипцами хрупкие и столь любимые им кусочки бумаги.

— В них есть какая-то тайна, — говорила Софи бабушке. — Не то что в подставках для пива.

— Тоже мне тайна! — возражала Ви. — Делай он их своими руками — вот тогда была бы тайна.

Когда Софи ушла, Ви подумала, не подрубить ли шторы вручную. Так они будут лучше висеть, но это займет в десять раз больше времени, чем если их прострочить. Она встряхнула одну штору. Ткань немного морщится…

— Вот это да! — удивилась вошедшая Джина. — Куда ты их повесишь?

— На кухню, — коротко ответила Ви и посмотрела на дочь. Та по-прежнему выглядела плохо. — Ну-ка поцелуй меня.

Джина послушалась. Щека у Ви была теплая и напудренная, как свежая лепешка.

— Мам, ты Софи не видела?

— Ушла только что к Дэну — разглядывать старые марки. А я уж думаю: когда ты за ней явишься?

— Прости за беспокойство…

— Софи при всем желании не может доставить мне беспокойство, — сказала Ви, бросив шитье и отправившись на кухню, чтобы поставить чайник. — Дело в тебе. В вас. Мать и дочь должны жить вместе.

— Поэтому я и пришла. Я была у психолога и…

— У психолога?!

— Да.

— Ты ненормальная, — с упреком сказала Ви.

— Мам, я…

Ви громко пустила воду в чайник, потом с силой бухнула им об стол.

— Все вы такие. Все. Только и думаете что о себе — всюду я, я, я, я! То ли дело мы. Мое поколение обходилось без этих умников в белых халатах. Мы просто жили. Я просто жила. Беременная села на поезд и начала новую жизнь. За душой — семнадцать фунтов да ребенок. А ты? У тебя прекрасный дом, куча вещей, которые и девать-то некуда, денег навалом, высшее образование и почти взрослая дочь. И что же ты сделала? Побежала плакаться Лоренсу и Хилари, у которых своих проблем хватает, а потом к психологу!.. Я тебе покажу психолога, Джина Ситчелл! Что он сказал, твой психолог? Про ответственность небось ни слова? Ты ни в чем не виновата, да? Ну конечно! Виноваты Фергус, я, плохая погода и политики…

Джина заткнула уши и прислонилась к косяку.

— Прекрати!

— Все, молчу.

Джина оперлась на стол.

— С чего ты так взбесилась? Мне что, уже и за помощью обратиться нельзя?

Ви промолчала. Ей вдруг захотелось расплакаться, и она стала сосредоточенно вынимать из буфета чашки и большую форму для выпечки с изображением Виндзорского замка.

— Мам?!

Ви бросила в чашки по пакетику чая, тяжело уселась и сложила руки на столе. На Джину она и не посмотрела.

— У тебя был муж.

— Да.

— И дом. И дочь, у которой был отец.

Джина села напротив матери. Та теребила кольца на пальцах.

— Теперь ты все это потеряла. Скандалила с мужем, не обращала внимания на дочь, и они оба ушли. Джина Ситчелл, у тебя была прекрасная семья, за которую тебе не пришлось бороться, не пришлось страдать, день за днем и год за годом принимая трудные решения…

— Погоди, — перебила ее Джина. — Я не бросала Фергуса. Это он меня бросил.

— А ты, конечно, тут ни при чем! — злобно ответила Ви и встала, чтобы снять с плиты шипящий чайник.

— Ты просто не можешь простить меня за потерю всего, чего у тебя никогда не было.

Молчание. Ви дрожащей рукой разлила воду по чашкам.