Гондурас - Кисляков Антон Евгеньевич

- Прикинь? Да? Родаки свалили шаб бат праздновать к отцовским корефанам. Я на диванчике раскинулся! В телек втыкаю! Ёпть. Да! Там этот, фильм… Как его? Ну, там пацаньчик с войны пришёл, а его девушку блатные почикали. Он, короче такой… Ёпс! Пошел туда и выхреначил толпу. Он им такой… Ха! Ха! Кирдык! - демонстрировал свое умение в боевых искусствах подмастерье. - Не смотрел? Классный фильм! Не помню названия. Раз двадцать его уже видел и всё время нравится, как в первый раз. Искусство! Ёпть!

- Индийский что ли? - Предположил Леха.

- Нет! Чо? Голи Вуд! Американский! Ёпть! Да? Ты дальше слушай, чё как...

Вобщем, выходило, что парень каждый шаббат смотрел один и тот же фильм и от нечего делать тащился куда то с какими то тухлыми приятелями направо, вдоль улицы Жаботинского, то до фонтана или какого то другого ориентира и не найдя веселья снаружи, снова стремился к своим любимым кино героям, пока не придут родители. А уж с подвыпившим отцом и обозленной матерью в доме скучать не приходилось.

Самое большое впечатление от прогулок Санёк получил, когда совершил променад по Гуш Дану в Еом Ки пур. Город поразил юношу своей холодной пустынностью. Он ощущал себя в центре киносюжета катастроф. Молчаливые улицы пугали и манили безлюдными коридорами урбанизма. Голые переулки, проспекты и автомагистрали разбегались во все стороны, пораженного эпидемией одиночества Тель- Авива. Оставшиеся в живых жители прятались в своих тесных квартирах и синагогах, вымаливая прощение у Всевышнего. Периодически, где то в глубинах безлюдного города, панически вскрикивали сирены служебных машин. Автомобили , воткнутые вдоль дорог на парковках, скучно пылились под жарким израильским солнцем. Когда навстречу ему вдруг попалась бабка в платке, с каталкой и садовыми ножницами, которыми в фильмах ужасов скопят ла хов, Санёк предусмотрительно перешёл на другую сторону.

- Не, ну, правильно? Хиль ее знает? Чё у нее в голове? Во! Да? - Объяснял Санёк свои ощущения от прогулки в судный день. - Я на следующий год снова пойду. Чё нет? Пойдешь со мной? - Набирал любителей острых ощущений в город призрак сталкер пустынных улиц.

Впервые, встретившись после того, как Лёха с хозяином в Ши ши разыграли Санька, чуть не отправив его зарплату на поддержку повстанцев в Гондурас, парень, набрав воду и поставив чайник для традиционного утреннего ритуала, завёл свою уже традиционную историю первого рабочего дня недели.

- Прикинь? Да? Родаки свалили шаб бат праздновать к отцовским корефанам. Я на диванчике раскинулся. В телек втыкаю. Ёпть! Да? Смотрю новости! - Санек улыбается, помятуя прежний розыгрыш.

Теперь его на мякине не проведёшь!

- Знаю, знаю - Улыбнулся Лёха. - Потом, хре нак, в дверь звонят, там приятели твои, чо как, спрашивают, гулять пойдешь...

- Не! Да! Вчера реально в дверь кто то звонит. Я, такой думаю себе, Ёк сель Мок сель, кто там нажуживает? Открываю. Там телочка бля стоит. Такая ничего себе! Ладненькая! И глазища со стакан и сиси, как чарджоуские дыньки. - Увлеченный собственными представлениями, рассказчик изобразил овальные кочаны на уровне своего бюста, как будто обжимал невидимые длинные груди. Я её спрашиваю:

- Ма ро ца?

- Что хочешь?

Она так смотрит на меня загадочно… Шмара!!! И на иврите мне говорит:

- Ша лом, туда, сюда... Ани Мирьям. Тебя! - Говорит. - Хочу! От ха ро ца! Ёпть! Израелитянка! Делай, Говорит, со мной, что хочешь! Во! Бля! На! Ну, я ее за цирлы и на диванчик, там за ляшки прихватил, она и разомлела. Ну, я ее и так, и эдак... Короче, ахрюненно шаб бат прошел! А, потом родаки вернулись.

- И, что они сказали на открывшуюся им пикантную ситуацию? - поинтересовался Лёха.

- Так она уже свалила тогда. Чо там рассусоливать? Праэльно ж? Раз, два и все. Пошла на хрен. Но я ее, конечно, изрядно помусолил…