Последний берег - Катрин Шанель (2014)

Я узнала, что мои знакомые молодые мужчины вступили в дивизию СС «Шарлемань». Кое-кто за особую доблесть, проявленную в боях на Восточном фронте, даже удостоился Железного креста. Трое сыновей моей пациентки стали добровольцами «Легиона французских волонтеров против большевизма». Юные ландскнехты отправились в Советский Союз воевать вместе с вермахтом против Красной армии. Ни один из мальчишек не вернулся домой. Неудивительно, что их мать окончательно повредилась в рассудке. А если уж мужчины соглашались служить новой власти, то уж женщинам не зазорно было отдаться этой самой власти, так сказать, всецело…

Страна отдалась оккупантам, точно несытая любовница. Немецкие офицеры и солдаты стремились покорить как можно больше француженок, познать их прославленный шарм. А быть может, двигала ими извечная жажда завоевателей: впрыснуть свое семя, обеспечить рождение детей с подлинно арийской кровью…

Проституция расцвела пышным цветом. О, где вы, Пышки, воспетые Мопассаном? Среди моих постоянных пациенток была некая Мадлена Леру, страдавшая причудливым неврозом. Она держала несколько публичных домов в окрестностях Парижа. Порой, закончив осмотр и выписав необходимые лекарства, я выслушивала ее жалобы на сложность ее ремесла.

– Вы не поверите, моя дорогая, сколько у нас теперь работы! Девочки буквально сбиваются с ног. Но я говорю им: еще пара лет такого труда, и те из вас, кто не будет зевать и транжирить, смогут удалиться на покой и открыть свое небольшое дельце.

– Те, кто не умрет страшной смертью от сифилиса, – услужливо подсказывала я.

– Да, но нужно беречься, нужно быть внимательной к себе, – объявила эта истеричка.

– Мадлена, а вы читали Мопассана?

– Разумеется! – Сутенерша взглянула на меня удивленно своими прекрасными синими глазами, в которых всегда точно стояли слезы – верный признак истерички.

– А помните рассказ «Койка № 29»?

– Нет, я как-то больше романы. Ах, этот «Милый друг»!

– Прочтите, вам понравится. Действие рассказа происходит во время франко-прусской войны. Там идет речь о женщине легкого поведения, которая нарочно не лечила сифилис, чтоб заразить как можно больше врагов.

– Не понимаю, что вы хотите сказать, – поморгала Мадлена.

– А рассказ «Пышка» вы помните?

Но тут я одумалась. Мое поведение становилось невозможным для врача, который уважает своих пациентов. Но в том-то все и дело, что я не могла уважать Мадлену. Я брезговала ею, невзирая на данную мною клятву Гиппократа. Она казалась мне чем-то вроде опасного насекомого. Это был скорпион, притаившийся в песчаной воронке; паук, стерегущий свою паутину; оса-наездница, оседлавшая жирную, равнодушную гусеницу и парализовавшая ее своим ядом. Для меня насекомое не представляло опасности, я могла раздавить его ногой в один момент, но для своих жертв Мадлена представляла угрозу серьезную и даже смертоносную. Разговаривала я с ней только из желания узнать действительность со всех сторон, даже с самой что ни на есть неприглядной стороны. Нужно отдать Мадлене должное – она обладала острым и поверхностным умом, свойственным парижанкам. Беседа была бы даже приятной, если бы не дрожь отвращения, что время от времени пробегала по моему телу, как озноб.

– Кстати. – Мадлена попыталась сменить тему, за что я была ей благодарна. – А вы слышали? В Америке проводятся опыты по излечению сифилиса этим новым волшебным лекарством. Пеницилл, или как-то там.

– Пенициллин. Но это пока только эксперименты.

– Да, конечно. Знаете, моя подруга Симона де Бовуар говорит, что избавление от опасности заражения и нежеланной беременности освободит женщин из оков векового рабства…

– Что? – не поверив своим ушам, переспросила я.

– Из оков векового рабства! – громче повторила Мадлена.

– Да нет, не то. Кто ваша подруга?