Таинственный сад - Фрэнсис Элиза Бёрнетт

– Смотрите в окно, и минут через десять сами увидите, – ответила та. – Пока мы доберемся до поместья, нам надо проехать пять миль по вересковой пустоши. Много вы не разглядите, потому что ночь темная, но что-нибудь, может, и увидите.

Мэри больше не задавала вопросов, но ждала в своем темном углу, вглядываясь в окно. Фонари кареты освещали небольшое пространство впереди, и Мэри различала контуры предметов, мимо которых они проезжали. Когда они выехали со станции и проезжали крошечную деревушку, она увидела побеленные домики и свет в трактире. Они миновали церковь и дом священника, и освещенную витрину маленького магазинчика с игрушками, сладостями и различными предметами, выставленными на продажу. Потом они выехали на тракт, и девочка увидела живые изгороди и деревья. Потом долго не было видно ничего интересного – или просто заскучавшей Мэри показалось, что это было долго.

Наконец лошади побежали медленней, словно взбираясь на холм, и казалось, что за окном больше нет ни живых изгородей, ни деревьев. Собственно, Мэри ничего не могла рассмотреть в полной темноте по обе стороны дороги. Девочка наклонилась вперед и прижалась лицом к окну, а карета вдруг подпрыгнула.

– Ага! Ну, вот сейчас-то мы точно въехали на вересковую пустошь, – сообщила миссис Мэдлок.

Фонари бросали бледный свет на неровную, плохую дорогу, которая, казалось, кое-где заросла кустами и какими-то очень низкими, стелющимися растениями, которые кончались где-то далеко на горизонте. Поднялся ветер, он издавал низкие, дикие и протяжные звуки.

– Это что – море, что ли? – спросила Мэри.

– Нет, это не море, – ответила миссис Мэдлок. – Это не поля и не горы, это просто бесконечные мили дикой земли, пастбища, где не растет ничего, кроме вереска, и где нет ничего живого, кроме диких пони и овец.

– Если бы здесь была вода, это было бы море, – сказала Мэри. – Шумит, совсем как море.

– Это ветер воет в зарослях. Как на меня, это дикое и пустынное место, хотя многим здесь нравится, особенно когда зацветает вереск.

Они ехали все дальше и дальше сквозь темноту, и, хотя дождь прекратился, сильный ветер за окном кареты свистел и издавал странные звуки. Дорога то поднималась, то опускалась, а несколько раз карета проезжала по маленьким мостикам, под которыми с шумом бежали ручьи. Мэри казалось, будто поездка никогда не закончится и что эти бескрайние черные просторы – это какой-то темный океан, через который они едут по узенькой полоске суши.

– «Мне здесь не нравится, – подумала Мэри. – Не нравится мне здесь», – и девочка стиснула свои и без того тонкие губы.

Лошади взбирались на холм, когда Мэри первой заметила вдали огонек. Миссис Мэдлок тоже увидела его и глубоко, облегченно вздохнула.

– Как же я рада этому огонечку! – воскликнула она. – Это – окно в доме привратника. Ну что ж, скоро мы выпьем по доброй чашке горячего чая.

Это было не так скоро, как она сказала, потому что карета, въехав через ворота, еще мили две ехала по аллее парка, где старые деревья, почти соприкасаясь верхушками, образовали что-то вроде длинного, темного свода.

Они выехали из-под этого свода на освещенное место и остановились перед невероятно длинным, низким и асимметричным каменным домом. Сначала Мэри показалось, что в доме совершенно темно, но когда она выбралась из кареты, то увидела бледный огонек в одном из окон первого этажа.

Огромная, тяжелая парадная дверь из массивных, украшенных резьбой дубовых досок, была сбита железными гвоздями и держалась на больших железных полосах. Она открывалась в гигантский холл, который был так слабо освещен, что Мэри не хотелось рассматривать лица висящих на стенах портретов и фигуры в латах. Когда она стояла на каменном полу, то выглядела очень маленькой, затерянной черной фигуркой, и чувствовала себя тоже маленькой и одинокой.

Безукоризненно одетый, худой, старый человек стоял рядом со слугой, который открыл им дверь.