Дочь Мытаря - Рут Фландерс

– Так…, – Дэнтон простецким жестом почесал в затылке. – На прогулку с ними пойду я, а ты, Рябушка, добудешь мне приглашение на борт каракки «Прокурандо».

– Милорд, не надо со мной по-французски, уж будьте любезны! Я ж английский еле выучил!

Дэнтон тихо засмеялся.

– Найдёшь корабль с флагом, откуда смотрит один глаз. Хочу непременно уплыть на этом корабле, но в тайне от одноглазого капитана. Уловил, а?

– Уловить-то уловил, да задача не из лёгких. Хотя, как вы говорили: широк путь, ведущий в погибель?

– Это сказал Господь наш Иисус Христос. Ну, бывай, Бог в помощь!

* * *

Жуану так утомили торги, что она беспробудно проспала от полудня до третьего часа. Резкий окрик вынудил её открыть глаза.

Мачеха привела за собой Бриджит с ворохом новых громоздких нарядов. От их вида захотелось плакать, но Жуана не посмела.

Под бдительным взглядом её облачили в очередную роскошь итальянского покроя. Долго затягивали шнурки, расправляли складки, подшивали плохо сидящие места. Жуана похудела со времени отбытия из Португалии. Внутренние переживания, общество мачехи изнуряли душу, привыкшую к беззаботной жизни – в отцовских землях, на берегу океана.

Год назад в Каштелу-Дору привезли Педру де Фару, друга детства. Ликованию Жуаны не было предела. Она изнывала от одиночества: двойняшка, брат Жуан, через месяц после возвращения из монастыря поступил в парижский богословский колледж.

Педру приходился сыном одному из фламандских компаньонов отца и воспитывался у Брэмптонов с десяти лет. Он, Жуан и Жуана были одногодками. Педру считался пажом у мачехи, но учился всему, чему только мог научиться: и светским манерам, и нескольким языкам, и торговле, а в развлечениях казался незаменимым.

Он принимал участие во всех путешествиях семьи, живо интересовался странами, народами, их обычаями, языком. Жуана диву давалась: как голова Педру не лопнет от разнообразных сведений? При этом его дальнейшая участь представлялась туманной. Он не слишком заботился о своей судьбе. Педру свято верил, что благодетели определят её наилучшим образом.

На грани отрочества и юности дружба Жуаны и Педру приобрела нежный, пламенный оттенок влюблённости. Вскоре леди Брэмптон увезла своего пажа во Фландрию. Оттуда он вернулся в Португалию, – очаровательный, исполненный светских манер. Сообщил Жуане по секрету, что получил французское имя Пьер де Вербе, и с упоением рассказал о скором посвящении в рыцари. Тренировать его поручили безземельному каперу Васко да Кунья.

Одноглазый Васко был давним знакомцем Брэмптонов. Когда-то Каштелу-Дору принадлежал ему, но за долги перешёл в собственность компаньона. Поместье рассматривалось как приданое Жуаны. Отец носил рыцарское звание, и его дети могли претендовать на хорошие брачные партии. Да Кунья надеялся вернуть Каштелу-Дору, но его сватовство к Жуане было безуспешным. Отец заявил, что не сделает её женой пирата с наёмничьим прошлым.

После отказа да Кунья не давал Жуане прохода. Скабрезные намёки, грубые шутки и непристойные жесты ввергали её в панику. Да Кунья только усугублял свои приставания.

– Он хочет соблазнить тебя или насильно лишить невинности, – сказал Педру. – Думает, что твой отец не захочет позора и согласится на ваш брак.

Шокированная Жуана боялась ходить одна по дому. Педру стал её неотлучным спутником.

Мачеха уехала из Каштелу-Дору, вскоре за ней уехал и Васко. Челядинцы привыкли к долгому отсутствию хозяев и делали вид, что берегут дом. До его обитателей им не было дела.

Старая нянька любила выпить и часто засыпала, приняв на ночь изрядную порцию вишнёвой наливки. Случилось то, что должно было случиться: нежная дружба Жуаны и Педру переросла в близость. Они занимались любовью каждую ночь и клялись быть верными друг другу до гроба.

– Не бойся, милая, – говорил Педру. – Сэр Брэмптон по секрету сказал, что хочет нас обручить. Я стану рыцарем, а Каштелу-Дору будет нашим домом.