Присяжный - Эли Бертэ

– Ах, в них английская кровь! Вот в чем причина! – опять вспылил де ла Сутьер. – Да будет вам известно, любезный Арман, что для этого мерзавца все, что из Англии, лучше и прекраснее всего остального. Однако, мистер Джон, извольте помнить, что я не менее строг относительно своей конюшни, чем лорд Этрингтон относительно своей. Отведите лошадей месье Робертена в маленькую конюшню возле дома.

С этими словами он указал на убогую ветхую лачугу, которая примыкала к замку.

– Да как же, сударь, – заворчал Джон с недовольным видом, – там крыша наполовину обрушена, решетка сгнила, бедным английским лошадям там будет очень плохо.

– Без разговоров! – сердито крикнул де ла Сутьер. – Им будет очень хорошо, если ты о них позаботишься, и я сам буду присматривать, чтобы им всего было вволю.

Джону пришлось повиноваться. Он направился к старой конюшне со слугой Робертена и двумя лошадьми, ворча себе под нос что-то по-английски – весьма вероятно, что-нибудь нелестное для своего хозяина. Последний так это и понял и готов был вновь вспылить, но вдруг взял себя в руки.

– Мошенник знает, что пользуется у меня в доме особыми привилегиями, – обратился он к Робертену. – Он один умеет объезжать самых строптивых из моих питомцев и очень искусен в своем ремесле. Я вынужден многое прощать ему. Что касается вас, мой любезный Арман, – продолжал он дружелюбным тоном, – не сердитесь на меня за строгость. Я взял за правило, от которого никогда не отступлюсь: не пускать ни одной чужой лошади в мою конюшню. Не принимайте это за оскорбление, прошу вас. Повторяю, будь ваша лошадь даже знаменитой Эклипс или другой, получившей первый приз, даже она не вошла бы в мою конюшню.

Робертен стал уверять, что вполне понимает де ла Сутьера и не сомневается: его лошади будут чувствовать себя хорошо, где бы им ни отвели место.

– Вы рассудительный молодой человек, – ответил владелец замка прежним добродушным тоном. – Однако вы наверняка устали от дороги, отчего бы нам до завтрака не взглянуть на моих жеребят?

Предложение не очень понравилось Робертену, однако он не подал виду и изъявил согласие.

– Что за фантазия пришла вам в голову, отец! – вмешалась Пальмира тоном избалованного ребенка. – Месье Робертену нужен отдых, а так как он довольно любезно подарил нам несколько дней своего общества, у нас окажется достаточно времени для…

– Вашего совета я не спрашивал, мадемуазель, – перебил ла Сутьер сухим тоном, к которому вовсе не привыкла его дочь. – Извольте идти в дом и посмотреть, все ли готово для приема нашего гостя. Ваш адъютант в юбке, – прибавил он не очень любезно, указывая на Женни, – вероятно, также найдет себе занятия в доме. Мне не нравится, что она вертится вокруг моих жокеев.

– Вернее было бы сказать, что ваши жокеи вертятся вокруг меня, – возразила девушка, нисколько не конфузясь.

– Пойдем, Женни, отец не в духе, – заметила Пальмира с притворной веселостью, – скоро начнется гроза. По счастью, она никогда не длится долго, как тебе известно. Об одном прошу вас, отец, не забывайте, что уже много времени, и ради месье Робертена сократите немного рассказ о родословной ваших питомцев.

Она томно улыбнулась отцу, поклонилась гостю и, взяв под руку Женни, пошла к дому.

– Как странен отец сегодня, – сказала она горничной, когда вернулась в свою комнату. – Боже мой! Не подозревает ли он чего-нибудь?

– С чего ему подозревать, – возразила Женни с сердитым видом, – он, как и его лошади, порой лягается, вот и все.

– Разве я не запретила тебе раз и навсегда… Ну полно, Женни, перестань дуться. Что бы ты ни говорила, а папа сегодня не в своей тарелке. Не мог ли он в самом деле видеть или слышать что-нибудь?

– Ничего он не мог ни видеть, ни слышать, в противном случае он начал бы с того, что убил бы нас обеих – это его привычный образ действий. Повторяю вам, он находится в самом обычном своем состоянии – забывает дочь и дом ради конюшен и лошадей.