Воспитание чувств - Флобер Гюстав (1956)

Художник встал и слегка приподнял голову трупика.

– Так вы сказали… – начал Фредерик.

А Пеллерен, прищурившись, чтобы лучше определить пропорции:

– Я сказал, что приятель наш Арну сейчас, может быть, уже в тюрьме.

Потом с удовлетворением добавил:

– Посмотрите-ка! Ведь это и нужно?

– Да, прекрасно! Но что же Арну?

Пеллерен положил карандаш.

– Насколько я мог понять, его преследует некий Миньо, приятель Режембара, – тоже хорош, ведь каков, а? Что за идиот! Представьте себе: как-то раз…

– Ах, да ведь не в Режембаре дело!

– Верно! Так вот, вчера вечером Арну должен был где-нибудь достать двенадцать тысяч франков, иначе ему крышка.

– О! Это, может быть, преувеличено, – сказал Фредерик.

– Ничуть! По-моему, дело было серьезное, весьма серьезное.

В эту минуту вернулась Розанетта, с красными веками, воспаленными, как будто подкрашенными. Она стала смотреть на рисунок. Пеллерен жестом дал понять, что прервал рассказ из-за нее. Но Фредерик не обратил на это внимания.

– Все же я не могу поверить…

– Повторяю вам, – сказал художник, – что я встретил его вчера в семь часов вечера на улице Жакоб. Из предосторожности у него даже паспорт был с собой, и он говорил, что собирается сесть в Гавре на пароход со всем своим семейством.

– Как? И с женой?

– Разумеется! Он слишком хороший семьянин, чтобы жить в одиночестве.

– И вы уверены в этом?

– Еще бы! Где, скажите, ему было раздобыть двенадцать тысяч франков?

Фредерик раза два-три прошелся по комнате. Ему трудно было дышать, он кусал губы, потом взялся за шляпу.

– Куда же ты? – спросила Розанетта.

Он не ответил и ушел.

V

Нужны были двенадцать тысяч франков, иначе он больше не увидится с г-жой Арну; а до сих пор у него все еще оставалась непобедимая надежда. Разве не была она сущностью его сердца, самой основой его жизни? В течение нескольких минут он, шатаясь, ходил по тротуару, терзаемый тревогой, но все-таки довольный, что ушел от той, другой.

Где добыть денег? Фредерик по опыту знал, как трудно получить их сразу, даже за любые проценты. Единственный человек мог выручить его – г-жа Дамбрёз. У нее в секретере всегда хранились банковые билеты. Он пришел к ней и смелым тоном спросил:

– Можешь дать мне взаймы двенадцать тысяч франков?

– Зачем?

Это чужая тайна. Она захотела ее узнать. Он не сдавался. Оба упрямились. Наконец она объявила, что ничего не даст, пока не узнает, для какой цели. Фредерик густо покраснел. Один из его товарищей совершил растрату. Сумму надо возместить сегодня же.

– Как его зовут? Его фамилия? Ну, как его фамилия?

– Дюссардье!

И он бросился перед ней на колени, умоляя никому не говорить об этом.

– Какого же ты мнения обо мне? – спросила г-жа Дамбрёз. – Можно подумать, что ты сам провинился. Брось трагические позы! На, возьми! И дай ему бог здоровья!

Он побежал к Арну. Торговца в магазине не оказалось. Но он по-прежнему жил на улице Паради, у него были две квартиры.

На улице Паради привратник побожился, что г-на Арну не было со вчерашнего дня; что же касается барыни, он ничего не может сказать. И Фредерик, стрелой промчавшись по лестнице, приложил ухо к замочной скважине. Дверь, наконец, открылась. Барыня уехала вместе с барином. Служанка не знала, когда они вернутся; жалованье ей заплатили, она уходит с этого места.

Вдруг послышался скрип двери.

– Но здесь кто-то есть?

– Да нет же, сударь! Это ветер.

Он удалился. Однако в столь внезапном исчезновении было что-то непостижимое.

Быть может, Режембар, как приятель Миньо, в состоянии объяснить, в чем дело? И Фредерик поехал на Монмартр, на улицу Императора.