Шпион. Последний из могикан - Джеймс Фенимор Купер (1826)

– Бывают несчастия хуже смерти, – резко, как бы досадуя на ее настойчивость, ответил Дункан, – но человек, готовый умереть ради вас, может отвратить их.

Кора перестала уговаривать его и, закрыв лицо шалью, увлекла почти потерявшую сознание Алису в глубину второй пещеры.

Глава IX

Веселись, краса моя,

Улыбкой

Сумрак отгони,

Что тенью омрачил лицо.

С. де Бержерак. Смерть Агриппины

Шум и волнение боя, точно по волшебству, сменились тишиной, и возбужденному воображению Хейворда все это показалось каким-то страшным бредом. То, что произошло, глубоко запечатлелось в его памяти, а между тем он с трудом мог уверить себя в действительности недавних событий. Не зная, какая судьба постигла людей, вверившихся быстрому потоку, Дункан внимательно прислушивался, ожидая каких-нибудь сигналов или звуков тревоги, по которым он мог бы узнать, удался ли рискованный побег. Но напрасно напрягал он свое внимание: ничто не говорило о судьбе этих смелых людей. В этот миг горестного сомнения Дункан забыл о необходимости прятаться за скалу, к чему совсем недавно надо было прибегать для безопасности. Однако каждая попытка обнаружить хотя бы малейший намек на приближение врагов была такой же бесплодной, как и поиски уплывших друзей. Казалось, все живое снова покинуло лесистые берега реки. Ястреб-рыболов{48}, наблюдавший за боем издали, сидя на верхних сучках сухой сосны, теперь слетел со своего высокого насеста и, описывая широкие круги, парил над добычей. Сойка, крикливый голос которой был заглушен диким воем индейцев, снова пронзала воздух нестройными криками, точно считая, что к ней вернулось владычество над лесной глушью. Эти звуки воскресили в Дункане слабое мерцание надежды; он собрался с силами к предстоящей борьбе, и в нем ожила уверенность в победе.

– Гуронов не видно, – сказал он Дэвиду, который все еще не оправился от удара, ошеломившего его. – Спрячемся в пещеру. В остальном да будет воля Провидения!

– Помнится, я вместе с двумя прелестными девушками воссылал Всевышнему славословия и благодарения, – в полубессознательном состоянии заговорил Дэвид, – но меня постигла жестокая… впрочем, справедливая кара за мои грехи. Я как бы заснул, но это был ненастоящий сон. Резкие, нестройные звуки сражения раздирали мой слух. Это был хаос. Казалось, наступил конец света и природа забыла о гармонии.

– Бедный малый! Вы действительно были на волосок от смерти. Но встаньте, идите за мной. Я отведу вас в такое место, где вы не услышите других звуков, кроме псалмопений.

– В шуме водопада звучит мелодия, и журчание вод сладко, – сказал Дэвид, прижав руку к своей полной смятения голове. – Только не звучат ли в воздухе взвизгивания и такие вопли, что кажется, будто души осужденных…

– Нет-нет, – нетерпеливо прервал его Хейворд, – крики смолкли. Все тихо и спокойно, кроме воды… Итак, идите туда, где вы можете спокойно распевать песни, которые вы так любите.

Дэвид печально улыбнулся, но при упоминании о его любимом деле на лице псалмопевца мелькнул луч удовольствия. Без колебаний позволил он отвести себя в пещеру, надеясь там успокоить мелодией свой измученный слух. Опираясь на руку Дункана, Гамут пошел к сестрам, а Дункан схватил охапку сассафраса, завалил ароматными ветвями вход в пещеру и замаскировал его. Позади этой хрупкой преграды он повесил брошенные лесными жителями одеяла: таким образом, во внутреннюю пещеру не мог проникнуть свет, во внешнюю же вливался легкий отблеск из узкого ущелья, по которому один рукав реки мчался вперед, чтобы там, ниже по течению, слиться с другим водяным потоком.