Охота на викинга - Нильс Хаген (2013)

Тридцать три года. Возраст Христа. «Земную жизнь пройдя до половины…» Во времена Данте средняя продолжительности жизни мужчин была едва ли больше сорока лет – войны, болезни, антисанитария. Но почему-то считается, что Данте писал именно о возрасте Христа.

Кладу теплую трубку на столик, иду к холодильнику. Там на дверце стоит водка. Это очень по-русски – держать водку не в баре, а в холодильнике и пить ледяную, не используя лед.

Надо выпить. Проклятая чертовка с Мартиники или Гваделупы, обладательница персиковой кожи, облитой горячим шоколадом, хозяйка вишневых глаз и хриплого смеха, словом, моя маленькая крошка Мархи, родившая ребенка невесть от кого, – она вывела меня из себя.

Колдунья. Ведьма. Она вновь пробудила во мне чувства. Это магия, колдовство. Именно за это таких, как она в Средние века и во времена Данте сжигали на кострах.

Но дойти до холодильника я не успеваю – гудит домофон. Пришел Дмитрий.

Мы идем в гостиную, он снимает очки в черной пластиковой оправе, выкладывает на стол планшет, телефон – все, естественно, Apple, – молескин и золотой карандашик.

– Будем работать, шеф, – сообщает он мне.

– Подожди, – говорю я ему. – Давай немного поговорим о русском языке. У меня есть ряд вопросов…

Дмитрий делает жест «рука-лицо», вздыхает.

– Шеф, не парься. Ты болтаешь на рашене лучше, чем восемьдесят процентов населения этой страны.

Я его не слушаю. В конце концов, я – начальник, а в патерналистской системе управления есть свои плюсы, которые четко характеризуются фразой: «Как я сказал, так и будет!» В России это работает, причем эффективно. Возможно, это вообще самая рабочая схема взаимоотношений между руководством и подчиненными.

– Что такое «вить веревки»? – спрашиваю я, глядя на Дмитрия в упор. Он не любит, когда на него вот так смотрят, теряется и становится похожим на большого усатого ребенка, провинившегося школьника.

Вот и сейчас Дмитрий растерян. Его короткие толстые пальцы, покрытые волосами, начинают ползать по столу, словно личинки, губы шевелятся, глаза перепрыгивают с одного предмета на другой.

– Ну ше-еф… – выпевает он наконец. – Ну заче-ем…

– Говори! – я приказываю ему.

Потому что я – начальник. Как скажу – так и будет.

Дмитрий вздыхает и начинает мямлить:

– В старину крестьяне делали веревки из пеньки…

– Из пенька?! – я удивляюсь, потому что никогда не слышал о таком способе делания веревок. Пенек в моем понимании – это то, что остается, когда срубают дерево. Как из пенька можно сделать веревку? Впрочем, русские все могут.

– Не из пенька, а из пеньки. – Дмитрий немного приободряется. – Это размочаленные волокна конопли…

– Каннабис? – я снова удивляюсь. – Ваши предки делали веревки из каннабиса?!

– Да что заладил: «пенька, каннабис»! – взрывается наконец Дмитрий. – Можно подумать, в вашей гребаной Дании веревки делали из чего-то другого… Да, брали коноплю, бросали на дорогу и ездили по ней на телегах. Потом волокно крутили, мяли, а когда становилось совсем мягким, из него вили веревки. Какие хочешь – хоть до соседнего села. Ну, и когда про человека говорят: «Из него можно вить веревки», это значит, что он такой же мягкий, как волокна пеньки… конопли…

– Каннабиса, – подсказываю я.

– Угу, каннабиса.

Мы умолкаем. Потом я тихо говорю:

– Интересно, а веревку до соседнего села можно курить?

Дмитрий с самым серьезным видом подтверждает:

– Можно. Причем всем селом и курили…

И мы начинаем давиться от хохота. Дмитрий смеется совершенно искренне, а мой смех – он немного сквозь слезы, ведь я только что узнал, что в представлении Мархи я мягкий, как волокна каннабиса, и из меня можно вить веревки.

Вить веревки…

Черт, я же хотел выпить!