Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

– Я вижу того, кого ты скрываешь, да-да! Его, шептуна. Виииижууу его, – пропел Инрилатас. – Что он говорит тебе? Это он желает смерти дяди?

– Ты захочешь убить его, брат, когда он придет. Я могу помочь тебе!

Опять смех, теплый и добродушный, дразнящий и успокаивающий одновременно.

– А теперь ты предлагаешь зверю конфетку. Ближе, братик. Я хочу заглянуть тебе в рот.

– Ты захочешь убить дядю, – повторил Келмомас, и мысли у него завертелись от внезапного вдохновения. – Подумай… Целый букет грехов.

И одна эта фраза сняла адское напряжение, его настойчивость была вознаграждена – или ему так показалось.

Только что его брат излучал обезоруживающее всеведение, и тут оно внезапно свернулось. Даже его нагота, бесстыдная нагота зрелого, сильного мужчины, стала уязвимой, сделалась воплощением беззащитности дрожащей плоти. Инрилатас буквально сжался в своих цепях.

Стал таким же жалким, как и кучка дерьма на полу между ними.

Глаза юноши дрогнули под взглядом мальчика, взгляд укрылся на потолке, в темном верхнем углу его кельи.

– Ты хоть раз задавался вопросом, Кел, почему я так себя веду?

– Нет, – честно ответил принц.

Инрилатас взглянул на брата, потом на пол. Сделав глубокий вдох, он грустно улыбнулся, как проигравший в затянувшейся игре. Слишком затянувшейся, чтобы отказаться от нее. Но и продолжать тоже.

– Я делаю это, чтобы навалить на себя побольше проклятий, – сказал он, словно сознавая абсурдность этой фразы.

– Но почему? – спросил мальчик с искренним любопытством.

«Будь начеку…» – шепнул голос.

– Потому что не могу придумать большего безумия.

Что может быть безумнее, чем менять горстку восхитительных мгновений на вечные муки и страдания? Но Келмомас не решился задать этот вопрос.

– Я… не понимаю, – проговорил он. – Ты мог бы выйти из этой комнаты… в любой момент! Мама освободила бы тебя, я знаю! А ты просто подчиняешься.

Инрилатас медлил с ответом, разглядывая брата, словно искал иное доказательство родства, кроме кровного.

– Скажи, братец, что управляет порядком?

«Что-то не так…» – предостерег голос.

– Бог, – пожал плечами мальчик.

– А что управляет Богом?

– Ничего. Никто.

«Он дышит, как ты, – шептал внутренний голос, – и моргает точь-в-точь, даже сердце бьется с твоим в унисон! Он затягивает твою неразумную душу в ритм своих действий. Гипнотизирует тебя!»

Инрилатас важно кивнул.

– Значит, Бог… никому не подчиняется.

– Да.

Инрилатас с нежданной грацией встал и подошел ближе, пока не натянулись цепи. Он казался богоподобным во мраке: волосы светлыми густыми прядями ниспадали на плечи, все тело играло мускулами со вздувшимися венами, а длинный фаллос казался сизым в золотистом пушке чресел. Он наступил на свои экскременты и вытер ногу об пол, начертив скверно пахнущую дугу.

– Значит, Бог – как я.

Именно так, понял Келмомас. Бессмысленная значимость его действий. И огромность ставок в его безумствах. И вдруг эта комнатка, эта загаженная тюремная камера, спрятанная от позора во тьму, показалась ему священным местом, храмом, в котором свершится откровение, новым Небесным Гвоздем.

– Да… – пробормотал мальчик, сраженный мудростью – поразительной мудростью! – пристального взгляда брата.

И казалось, голос его впитывается в стены, заполняет все вокруг.

– Бог наказывает нас сообразно тому, насколько мы походим на него.

Инрилатас стоял, возвышаясь над ним.

– И ты похож на него, братец. И ты…

– Нет! – вскрикнул мальчик. – Я не псих! Я не такой, как ты!

Опять смех, тихий, незлобивый. Совсем как у матери, когда она, нежась, хочет только дразнить и обнимать своего ненаглядного сыночка.

– Посмотри, – повелел Анасуримбор Инрилатас. – Посмотри на этот клубок бессмысленных воплей, который ты называешь миром, и скажи, что не желаешь умножить их до небес!