Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

Тот принялся спускаться по стволу, черные пряди его волос развевались при движении. Ступив на край площадки, где сидел Акхеймион, он без промедления перемахнул на следующую, легко, как обезьяна. Двое взглянули друг на друга – всего лишь на миг, но и этого было довольно. «Голод» – все, что пришло на ум Акхеймиону. Некое голодное выражение читалось в глазах, искоса взглянувших на него, и в усмешке, шевельнувшей косички бороды.

Человек скрылся. Все еще глядя туда, где встретились их глаза, Акхеймион услышал, как тот приземлился на нижнюю платформу, как вытащил нож из ножен…

– Нытик! – донесся свистящий шепот.

Затем раздались три быстрых удара, глухо впивающихся в плоть.

Хриплое дыхание. Ужасные звуки, доносящиеся из пробитых легких. Слабое шарканье подошв по ободранному стволу.

И тишина.

Какой-то отвратительный туман заполонил все существо Акхеймиона, растекаясь до кончиков пальцев, холодя и опаляя одновременно. Стараясь не думать, он лег рядом с Мимарой, закрыл глаза, притворяясь спящим. Шум от движения поднимающегося обратно лорда Косотера отзывался в ушах раскатами грома. Пришлось напрячь все силы, чтобы не вскинуть рук, желая заслониться от него.

Некоторое время он просто пытался отдышаться, примиряясь со случившимся фактом, – прерванной жизнью того, кто всего лишь минуту назад плакал внизу. Он просто сидел и слушал, что происходит. А потом притворился спящим. Даже пальцем не шевельнул, когда мальчик умирал во имя его лжи… Лжи колдуна, превратившей людей в фигурки для игры в бенджуки.

Одержимость.

Сила, сказал себе Акхеймион. Вот! Вот что требует от тебя Судьба… Если сердце его еще не застыло, как кремень, то до окончания похода оно совсем закаменеет, можно не сомневаться. Нельзя после стольких убийств не очерстветь.

Так или иначе, но он перестанет быть человеком. Сделается опасным существом.

Вроде Капитана.

Утром никто не сказал ни слова об убитом. Даже Мимара не осмеливалась говорить, либо потому, что все было слишком очевидно, либо – слишком близко. Все просто молча поглощали завтрак, старательно отводя глаза от сгустков крови, коркой запекшейся на ветвях.

Даже Сарлу не хотелось нарушать молчание. Если кто-то и обменялся взглядами, гнетущее присутствие лорда Косотера не давало шанса их заметить.

Общее молчание – в том числе и о нападении Ущербов – говорило лучше всяких слов: новая вера Капитана в Закон Тропы не придавала бодрости этим людям. Отряд вновь отправился в путь, углубляясь в сумрак лесной чащи, с общим настроением опустошенности, растерянности и беззащитности после потери еще двоих спутников.

Они снова двигались под гору, что было легче, но сильнее нагружало колени. Какое-то время шли вдоль берега быстротекущего потока, но, в конце концов, перешли его по валунам на мелководье. Дубы и вязы здесь были еще больше. Люди пробирались между стволами, некоторые из них были настолько огромны и седовласы, что казались скорее скалами, чем деревьями. Все нижние сучья высохли, кора облетела, ярусы ветвей громоздились один над другим, образуя скелет кроны под кроной лиственной. На фоне освещенной солнцем зелени они казались сетью переплетающихся, ветвящихся черных вен.

На исходе дня путники стали отдаляться друг от друга, группируясь кучками. Поквас и Галиан, явно сторонясь Сомандутты, оказались рядом с Акхеймионом и Мимарой. Какое-то время шли в осторожном молчании. Поквас тихонько мурлыкал какой-то мотив, на родном зеумском, как решил Акхеймион, судя по странным переливам.

– Похоже, – осмелился наконец Галиан, – когда голые доберутся до нас, он останется совсем один, сидя на груде костей.

– Да уж, – согласился Поквас. – Наших костей.

Они не утруждали себя дальнейшими объяснениями, все было и так понятно.

Способность обходиться без слов, умышляя что-то – лучшее доказательство, что люди созданы ради интриг.

– Он сошел с ума, – проговорил Акхеймион.