Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер (2015)

– Да! – вновь расхохоталась Псатма Наннафери. – Все люди спасут одного!

Меппа опустил голову, словно только сейчас разглядел жрицу сквозь серебряную повязку.

– Воина Доброй Удачи, – произнес он.

– Доброй Удачи? – переспросил Фанайял.

Маловеби затаил дыхание. Эти фанимские варвары не в состоянии постичь масштабы бедствий, которые они устроили. Сотня. Сотня отправилась на войну!

– В хаосе событий существуют бесчисленные проходы, – объяснил Меппа своему владыке. – Как верят идолопоклонники, Добрая Удача – это совершенная линия действия и случая, с которой виден любой возможный исход. Воин Доброй Удачи – это человек, который придерживается этой линии. Все, в чем он нуждается, случается, но не потому, что он этого желает, а потому, что его потребность идентична происходящему. Каждый шаг, каждый бросок игральных костей – это…

Он бросил исполненный ненависти взгляд на ятверианскую жрицу.

– Это что? – спросил Фанайял.

Меппа пожал плечами:

– Это дар.

Маленькая женщина, расхохотавшись, топнула ногой, отчего зазвенели цепи.

– Ты всего лишь временный вредитель! Судья, который выбирает верных себе из грабителей. Трехморье охватила гораздо более великая война. Богиня разбила ярмо Тысячи Храмов. Культы готовы к сражению. Скачи, фанимский глупец! Вперед! Покоряй, сколько сможешь! Смерть и ужас пожрут тебя без остатка!

Фанайял-аб-Каскамандри взмахнул рукой, словно пытаясь схватить слова, которые она разбрасывала.

– Выходит, этот твой Воин Доброй Удачи, – рявкнул он, – охотится за аспект-императором?

– Богиня гонится за демоном.

Фанайял с широкой улыбкой обернулся к сишауриму:

– Скажи-ка мне, Меппа, она тебе нравится?

– Нравится? – недоверчиво переспросил слепец, привыкший к его шуткам. – Нет.

– А мне – да, – заявил Падираджа. – Даже ее брань доставляет мне удовольствие.

– Хочешь ее помиловать?

– Она кое-что знает, Меппа. Нужное нам.

Но Маловеби, весь покрывшийся гусиной кожей, понимал, как и каждый присутствующий, за исключением, возможно, сишаурима: главарь разбойников, Падираджа, просто придумывает отговорки. При всем вызывающем поведении, при всех крайностях, Псатма Наннафери оставалась, по ее же словам, мягкой, глубоко вспаханной землей…

И ужасная Праматерь исполнит свою неисповедимую волю.

* * *

Момемн

Горе парализовало ее. Смерть младшего, самого любимого и незащищенного, Самармаса. Утрата старшей, самой озлобленной и заблудшей, Мимары.

Гнев спасал ее. Гнев на мужа за то, что бросил ее в беде. Гнев на слуг за обманутые ожидания и сомнения в ней – больше всего за сомнения.

Гнев и любовь к любимому малышу Келмомасу.

Она завела привычку шествовать по залам дворца в те ночи, когда сон никак не шел. Уже два раза она заставала стражу, играющую в кости, а один раз заметила рабов в Гепатинских Садах, занимающихся любовью, – прегрешения, за которые ее супруг вынес бы наказание, но она сделала вид, что не заметила этого. Каждый раз ноги приводили ее в Имперский зал аудиенции, где Эсменет усаживалась на подушки в нише. Во время этих прогулок ее глаза бессмысленно смотрели в пустоту, шея склонялась вперед, как у слуг, из какого сословия она и была, а в голове вертелись мысли обо всех тех людях, которые скрывались за броней символов, повисших меж отполированных колонн. Взобравшись на возвышение, она проводила пальцами по подлокотнику великолепного трона своего супруга, а затем отправлялась на веранду, откуда смотрела на широко раскинувшийся лабиринт своей столицы.

Как? Как простая, посредственная блудница, которая в трудные времена способна продать родную дочь, стала Благословенной императрицей всего Трехморья? Этот вопрос Эсменет всегда считала величайшим вопросом своей жизни, выдающимся фактом, над которым будут ломать головы историки будущих поколений.