Дикий цветок - Наоми Френкель (2007)

«Йа, Халед, этот старый осел для тебя, как пальмы для нас – у них мы открыли для себя великую тайну возрождения жизни из ее уничтожения», – говорил Элимелех, всматриваясь в пальмы, на которых уже были видны новые побеги после первого дождя.

Элимелех и Халед сидели на обломке скалы, подобной трону, под смоковницей, у источника, рядом с которым чернело болото. Они были добрыми друзьями. Элимелех научился у Халеда немного говорить по-арабски, а тот, в свою очередь, выучил у Элимелеха некоторые слова на иврите, и беседа их медленно текла рядом с водами источника. На поверхности болота плавали обломки древесных корней самой странной формы, и Элимелех извлек один из корней и почистил его. Эти причудливые корни считались у бедуинов оракулами, и по ним старейшины племени читали будущее, предостерегая от болезней и катастроф. Взгляд Халеда был сосредоточен на руках Элимелеха, строгающих корень, и он спросил:

«Почему ты это делаешь, хаваджа Элимелех?»

Спросил, не ожидая ответа, зная упрямое молчание друга Элимелеха. Затем положил тяжелую ладонь на перочинный ножик Элимелеха и сказал строгим сердитым голосом:

«Кончай!»

«Почему?»

«Не прикасайся к корню дерева».

«Почему?»

«Деревья священны. Корни их нисходят в преисподнюю, а вершины восходят в небо. Дерево это мост между преисподней и небом. В них – наследство мертвых и пророчество Бога».

Элимелех не прислушался к голосу друга и продолжал строгать, но пронзительный взгляд Халеда не сходил с ножика, и руки Элимелеха начали замедлять движения, затем и вовсе их прекратили. Щелкнул, закрываясь, ножик. И незаконченное творение Элимелеха полетело обратно в болото. Из болота беспрерывно всплывали пузыри воздуха, словно горячее дыхание живых существ. Указал шейх на эти пузыри и разъяснил своему другу Элимелеху:

«Это дыхание тех, кто утонул в болоте. Они не погребены, как следует. И теперь они ни мертвы, ни живы. И наш долг, йа хаваджа Элимелех, извлечь их из болота и похоронить под этими деревьями».

«Зачем, скажи, йа Халед, мертвому дерево?»

«Дерево это как дом для человека, йа хаваджа Элимелех. Посадит человек дерево и построит рядом с ним дом. Но и мертвый нуждается в доме».

Сидели они на обломке скалы, смотрели на пузырящееся всплывающим со дна воздухом болото, и каждый был молчаливо погружен в свои думы, пока солнце не начинало склоняться к закату. Приходил старый осел, и великий шейх вскакивал, чтобы поклониться ему. Халед, повелитель степи, распластывал длинную тень на землю и на источник, и Элимелех, такой же высокий, отбрасывающий длинную тень, стоял возле него. Халед и Элимелех, два исполина на жесткой земле, два друга, мощных телом. А степь сушью и горячими ветрами набрасывала узду на всё, что пыталось восходить и расти. Но Халеда и Элимелеха степь не могла обуздать.

По тропе, протоптанной ослами и верблюдами, возвращался Халед в свой шатер. И по той же тропе уходил Элимелех в кибуц. Ночь опустилась на замершую степь. Только горы вдали продолжали шелестеть и шептать.

Прошли годы, и степь преобразилась. Сухая равнина ветра, туманов и болот, обернулись страной белокаменных сел. Тропы верблюдов и ослов превратились в асфальтовые шоссе. Потрескавшаяся от засухи земля, в прошлом усеянная редкими пальмами и могилами героев, ныне выращивает зерно, цветут фруктовые и цитрусовые сады. Вращаются оросительные установки, и земля дышит и живет. Бедуины оставили равнину, ибо обработанные трудолюбивыми евреями поля и сады не подходят для пастбищ и костров. А с их уходом исчезли пожары, и высохли болота. Евреи осушили их, и герои Халеда, которые утонули в нем, нашли вечный покой под посаженными на тех местах эвкалиптами.