Лавандовое поле надежды - Макинтош Фиона (2015)

Настал черед Лизетты предстать перед парижанами. Молодую мать, опозоренную и униженную, только что увели. Лизетта и впрямь заслужила народное презрение: она флиртовала с немецким полковником, принимала от него подарки, стала его любовницей. Ах, если бы только можно было объяснить, что она всего лишь выполняла задание!.. Лизетту грубо вытолкнули на середину импровизированной сцены. Она не сопротивлялась – все равно этим ничего не добьешься. От голода и унижения сил у нее не осталось. Перед глазами все плыло, голова кружилась. Не упасть бы в обморок!

Лизетта не стала зря тратить время.

– Этого человека зовут Реми Жокар! Он сотрудничал с немцами! Я своими глазами видела, как он пресмыкается перед нацистами! – завопила она во все горло, ничуть не смущаясь лжи – ведь она делала это ради остальных несчастных женщин.

Жокар схватил ее и ударил.

– Заткни пасть, фашистская подстилка!

Несмотря на боль и головокружение, она усмехнулась.

– Нацистский прилипала!

Толпа заволновалась.

– Вот я тебе задам, сука! – пригрозил Жокар.

– Обращайся с ней по-честному, а не то сам ответишь, – вмешался новый голос, принадлежавший какому-то старику. Приглядевшись, Лизетта узнала метрдотеля ресторана при отеле «Ритц». Она кивнула, вспоминая, как ему польстила ее похвала.

Экзекуция началась.

Лизетту заставили сесть на низенькую скамеечку – она благодарно рухнула на нее и замерла, прижав к животу сумочку. Вокруг головы сухо щелкали ножницы. Время от времени ее мучители швыряли прядь черных волос ей на колени. Толпа гоготала. Лизетта потерянно смотрела на шелковистые локоны, которыми когда-то восхищались ее родители, Килиан и Люк…

Лезвие бритвы заскребло кожу. Последние клочья волос полетели во все стороны. Внутри у Лизетты все словно омертвело. Жокар обращался с ней грубо, голову саднило от многочисленных царапин и порезов.

Пытка продолжалась. Сбежать было некуда – лишь уйти в себя. Отстранившись от гнусной сцены, Лизетта высвободила свой дух. Она словно видела себя со стороны: глаза опущены, губы решительно сжаты. Какой-то мужчина крепко держит ее за подбородок, чтобы все запомнили ее лицо, а Жокар выбривает ей голову.

– Довольно ты уже пустил крови, Жокар, – предостерег ее заступник.

Жокар что-то проворчал себе под нос и в последний раз провел бритвой по голове Лизетты. Люди смеялись и аплодировали расправе над очередной жертвой. После освобождения Франции стихийные самосуды прокатились по всей стране.

Дыхание Лизетты становилось все медленнее, все глубже. Мысленно она перенеслась на лавандовое поле. Вокруг жужжали пчелы, покачивались высокие сильные стебли, лиловые цветы задевали лицо. Лизетта ощущала их аромат.

И вместе с их ароматом – запах Люка.

Люк с разбегу ворвался в толпу, проталкиваясь сквозь ряды гогочущих зрителей, расшвыривая всех на пути. Рана в плече снова кровоточила. Он пробился в первый ряд. Лизетта подняла обритую голову и взглянула на него огромными, совершенно пустыми глазами, почти фиалковыми на ярком свету. Она стала похожа на мальчишку-беспризорника – хрупкая, беззащитная. Платье нелепо болталось на худеньком теле. По тонкой шее ручейками стекала кровь.

– Лизетта… – прошептал Люк. В нем вспыхнул безудержный гнев. – Отпустите ее, мерзавцы! – взревел он, вытаскивая из-за пояса пистолет Килиана.

Женщины в толпе завизжали. Люк взмахнул оружием, и все попятились. Должно быть, в глазах у него пылала жажда убийства. К счастью, пистолет не был заряжен.

– Убери от нее свои грязные лапы! – потребовал Люк, наводя пистолет на человека с бритвой.

– Да забирай, – ухмыльнулся тот, ничуть не испугавшись. Рывком поставив Лизетту на ноги, он толкнул ее вперед.