Пленники Манитори - Роберт Шекли (1999)

В этот момент срок действия штрафа закончился, и педаль газа прыгнула вверх. Альбани тут же выпустил парашют — средство безопасности, которым на Эсмеральде обязательно снабжались все машины. Ему повезло — он остановился в нескольких футах от забитого машинами перекрестка.

Зато потом он уже ехал к зоопарку с весьма умеренной скоростью. Водителям, которым удавалось уцелеть после „Отчаянной езды“ полагалась награда — двадцать четыре часа безопасности и они могли ездить с любой скоростью. Альбани теперь не превышал двадцать километров в час.

Служитель зоопарка долго чесал в затылке, а когда получил хрустящую купюру в пять долларов, вспомнил, что похожий на Хортона Фута человек долго стоял возле клетки с бабуинами, и ушел из зоопарка полчаса назад.

40

Альбани тут же помчался обратно в город, нарушая столько правил дорожного движения, что им бы остался доволен даже самый придирчивый полицейский. А Хэрольд тем временем как раз добрался до порта. Ему сообщили, что Фут имеет обыкновение проводить время в баре Мэллигана „Последний шанс“, который одновременно служил и ночлежкой для портовых бродяг и располагался в высоком узком здании недалеко от причала.

— Фут? — задумчиво переспросил владелец бара. — Такой невысокий худой парень в длинном черном пальто? Да, иногда заходит. Однако, я понятия не имею, где он сейчас.

— Мне нужно его найти, — сказал Хэрольд.

— На вашем месте я бы поискал его возле причала для рыболовных судов на углу Лэйкхерст и Вьянде. Иногда он там нанимается работать весовщиком, когда фабрика искусственной свинины закрыта.

Хэрольд отправился на причал. Там стояли огромные корабли, прибывшие с Кубы, Гаити и Багамских островов. Над ними, в полуденном небе с криками летали чайки. Маленькие шаланды, качались на волнах, их мачты жалобно скрипели от порывов свежего бриза. Большинство суденышек уже были украшены в преддверие Сатурналий. Завтра должен состояться большой фестиваль, которым и ознаменуется начало праздника. Ночью, в освещенной огнями фейерверков гавани, проплывет процессия кораблей, сверкая разноцветными огнями иллюминации.

Хэрольд увидел на причале старого, одетого в лохмотья человека, который сидел на швартовой тумбе и смотрел в воду.

— Фут? — переспросил он. — Хортон Фут? Если ты знаешь, куда исчезает утренний туман, его ты обнаружишь без труда.

— Что-что? — удивился Хэрольд.

— Это Киплинг, — объяснил человек в лохмотьях. — Тебе очень важно найти этого Фута?

— Да.

— Двадцать баксов не пожалеешь?

Хэрольд заплатил. Оборванец провел его задворками в лабиринт запутанных и переплетенных улиц и переулков старого города Эсмеральды. От канав несло зловонием, а бесплодные скворцы дрались с бешеными крысами за лакомые куски отбросов. Откуда-то сверху с балкона доносился женский голос, поющий старую как свет жалобную песню про то, как грустно каждый день хлопотать по хозяйству, зная, что твой милый никогда уже не вернется.

Местные жители — одни круглолицые и небритые, другие — узколобые и с похотливыми глазами, подпирали спинами двери домом, держа руки в карманах, а глиняные трубки в зубах, как будто только и ждали, что вот-вот должен появиться Гольбейн и увековечить их на своих картинах. Зажглись газовые фонари, и возле каждого из них возник светящийся нимб — архитекторы Эсмеральды скопировали это из старого фильма Лерда Крегера. Завершилась вечерняя молитва, и голубые сумерки наконец сменились наполненной шорохами ночью.

— Вон он там сидит, — буркнул провожатый и исчез в боковой аллее.