Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини - Ричард Колье

Эта его слабость не была лишь семейной тайной. И во дворце Чиги старший хозяйственник Квинто Наварра приказал удалить из календарей несчастливые даты – 13 и 17. До полудня во дворце не мог появиться ни один военный. И никто из чиновников дворца не забыл тот день 1923 года, когда Муссолини услышал о вскрытии гробницы Тутанхамона и болезнях со смертельным исходом всех участников этого вскрытия.

Поклонники Муссолини установили в качестве подарка в помещении под его кабинетом только что привезенную из Египта мумию. Узнав об этом, он тут же схватил телефонную трубку и стал отдавать прерывающимся голосом истеричные распоряжения обслуживающему персоналу немедленно убрать ее, хотя был уже поздний вечер. В течение часа, пока саркофаг не был увезен в музей, дуче даже не входил в свой кабинет.

По отношению к женщинам он вел себя крайне распущенно. Генерал Эмилио де Боно, назначенный начальником службы общественной безопасности, старался не допустить распространения слухов об этом в городе. Рашель с детьми оставалась еще в Милане, а об его связи с Маргеритой Заффарти, снимавшей номер в гостинице «Гранд-отель», знало большинство горожан. Но Заффарти была лишь одной из его любовниц. Шофер Боратто возил дуче по самым различным адресам в Риме, многие женщины приходили сами в его спальню в апартаментах на улице Виа Раселла. Он был настолько нетерпелив, что не снимал даже ни брюк, ни обуви.

– Мужчине следовало бы иметь на спине небольшую машинку, – сказал он как-то Боратто, – чтобы быть в состоянии удовлетворить всех их.

Его страсть к уединению была поистине патологической. Ни одна из женщин не провела ночь в его апартаментах. Маргерита Заффарти сказала по этому поводу с иронией:

– Он боялся, что они будут смеяться, увидев его ночную рубашку.

Даже в редакции «Иль Пополо» он держался особняком. Узнав, что в его квартиру в Милане забирались воры, он сразу же снял другую, не ступив ногой в помещение, где побывали посторонние.

Его голос, приглушенный и конфиденциальный в разговоре с каким-либо собеседником, становился сразу же громким и высокомерным, как только к ним присоединялся еще кто-то. Кроме Арнальдо, у него не было друзей среди мужчин. Однажды барон Фассини, владелец дома по Виа Раселла, пригласил его к себе в гости на загородную виллу.

– Кого это он там ожидает, – грубо ответил Муссолини через дверь, – когда я обедаю?

«Одинокий волк», так называли его фашистские лидеры, в 1924 году предпринял шаг, который был воспринят ими как предательство всего того, что символизировал марш на Рим.

– Имеется только одна возможность спасти Италию, – сказал он удивленному журналисту-социалисту Карло Сильвестри, – это пойти на сотрудничество со всеми партиями, и прежде всего – с социалистами.

Сказанное с быстротой молнии распространилось в палате депутатов. Сидевшие в баре быстро допивали сухое вино. Кто-то крикнул:

– Поторопитесь, выступает Маттеотти, можно ожидать фейерверка.

Когда опоздавшие вошли в зал, то увидели удивившую всех сцену, освещенную солнечными лучами, проникшими сквозь потолочные стекла. Более пятисот депутатов нового созыва топали ногами, свистели и отпускали язвительные замечания. А за трибуной стоял депутат-социалист Джиакомо Маттеотти, терпеливо ждавший, когда шум в зале уляжется. На стенных часах и календаре были видны исторические 4 часа пополудни 30 мая 1924 года.

И вот голос Маттеотти зазвенел металлом:

– В связи с тем, что нынешние выборы следует считать недействительными, так как правительство не посчитало нужным учесть мнение избирателей, составившее большинство в четыре миллиона голосов, мы заявляем свой протест…