Город золота и свинца - Джон Кристофер (1967)

Эта мысль обескураживала. Садилось солнце, а Ульфа не было. Мориц начал говорить о том, что он оставит нас на барже, а сам пойдет искать его.

Трудность заключалась в том, что «Эрлкениг», Ульф и Мориц были хорошо известны в городе. Постоянно к барже подходили люди поздороваться и поболтать. Если Мориц уйдет, с ними придется иметь дело Бинполу (был его день на палубе), и Мориц из-за этого беспокоился. Могли возникнуть подозрения. Вряд ли Бинпол подходил для нового ученика. Люди на реке любопытны, хорошо знают друг друга, и Бинпол мог сказать что-нибудь такое, что сразу бы выдало его.

Бинпол предложил другой выход. Мы можем поискать Ульфа. Выбрав момент, когда поблизости никого не будет, мы выскользнем с баржи и побродим по тавернам, пока не найдем его. Тогда мы либо уговорим его вернуться, либо по крайней мере скажем Морицу, где он. Если нас станут расспрашивать, мы выдадим себя за пришельцев из дальних районов: в конце концов, город же торговый. Это не то же самое, что отвечать на вопросы, как мы оказались на борту «Эрлкенига».

Мориц колебался, но согласился, что в этом есть смысл. Постепенно он позволил нам убедить себя. Конечно, втроем мы не можем искать Ульфа, но один может – Бинпол, поскольку это была его идея. Бинпол ушел, и я тут же начал убеждать Морица отпустить и меня.

Мне помогло то, что моей настойчивости сопутствовало равнодушное молчание Фрица. Он не делал никаких замечаний и ясно показывал, что собирается ждать, пока дела сами собой, без его помощи, придут в порядок. Я знал, что уговорю Морица, он был гораздо дружелюбнее Ульфа, но и гораздо менее самоуверен. Он сказал, что я должен вернуться через час, найду Ульфа или же нет, и я согласился. Я дрожал от возбуждения: мне предстояло оказаться в незнакомом городе чужой страны. Я убедился, что никто не следит за баржей, быстро спрыгнул на причал и пошел.

Город оказался больше, чем я думал, глядя на него с борта баржи. К реке выходил ряд складов и амбаров, многие в три этажа. Часть зданий была каменная, но больше деревянные, дерево резное и расписанное фигурами людей и животных. Поблизости находилось несколько таверн, и я быстро пробежался по ним, хотя Бинпол, очевидно, уж побывал здесь. В одной сидели за большими кружками два старика и курили трубки. А в другой была дюжина посетителей, но я тут же увидел, что среди них нет Ульфа.

Я вышел на дорогу, которая под прямым углом уходила от реки, и пошел по ней. Тут располагались магазины, двигались экипажи и всадники. Людей было множество. Я понял почему, когда пришел к первому перекрестку: поперечная улица в обоих направлениях была перекрыта столами, за которыми продавали пищу, одежду и другие товары. В городе был торговый день.

Как интересно после долгой зимы, проведенной в темном тоннеле в горах, оказаться снова среди множества людей, занятых повседневными делами. И особенно интересно для меня. Ведь до побега к Белым горам я знал лишь спокойствие деревенской жизни. Несколько раз я бывал в Винчестере на рынке. Этот город был, вероятно, больше Винчестера.

Я прошел мимо рядов. На первом были навалены груды овощей: морковь и картошка, толстые бело-зеленые стебли спаржи, горох, большие кочаны капусты, белой и цветной. Во втором продавали мясо – и не просто куски, какие мясник привозил к нам в деревню, а ноги, челюсти, внутренности. Я бродил, глазея и принюхиваясь. Один ряд был целиком отдан сыру десятков различных оттенков и цветов, форм и размеров. Я и не знал, что их может быть так много. А рыбный ряд с сушеной и копченой рыбой, свисающей с крюков, со свежей рыбой, только что пойманной и уложенной на каменные плиты, с еще влажной чешуей! С приближением темноты некоторые киоски закрывались, но многие еще торговали, и людей было множество.