Сквозь драконье стекло - Абрахам Меррит (1917)

***

Херндон помогал грабить Запретный Город, когда союзники превратили подавление восстания боксеров в самый замечательный грабеж со времен Тамерлана. Шесть его моряков верно следовали за ним в его пиратских фантазиях. Русская княгиня, которую он развлекал в Нью-Йорке, помогла ему добраться до берега и его яхты. Поэтому Херндон сумел проплыть через проливы с не меньшим количеством сокровищ Сына Неба, чем самый усердный работник в пекинском посольстве.

Кое-что из сокровищ он подарил очаровательным дамам, которые жили или по-прежнему живут в солнечной области его сердца. Большую часть использовал для обстановки двух поразительных китайских комнат в своем доме на Пятой авеню. Немного, следуя слабому религиозному импульсу, подарил Метрополитен-музею. Ему казалось, что таким образом он узаконивает собственное обладание сокровищами – словно преподносит их богам, строит больницы, дворцы мира и тому подобное.

Но драконье стекло – ничего более удивительного он не видел – он поставил в своей спальне, чтобы первый утренний взгляд падал на него, и устроил специальные светильники, чтобы можно было, проснувшись среди ночи, посмотреть на него. Удивительное? Оно более чем удивительно, это драконье стекло! Тот, кто сделал его, жил в те времена, когда боги ходили по земле и каждый день создавали что-нибудь новое. Только человек, живший в такой атмосфере, мог сотворить его. Ничего подобного ему не существовало.

Я был на Гавайях, когда телеграф сообщил о первом исчезновении Херндона. Сообщалось немногое. Слуга пришел утром будить его, и Херндона не было. Вся одежда оказалась на месте. Все говорило, что Херндон где-то в доме. Но его не было.

Человек, который стоит десять миллионов, естественно, не может растаять в воздухе, не вызвав большого смятения. Газеты добавили суматохи, но в них в сущности сообщалось только два факта: Херндон вернулся домой вечером и утром исчез.

Я был в море, возвращаясь домой и надеясь принять участие в поисках, когда радио принесло новость о его возвращении. Его нашли на полу спальни в обрывках шелковой одежды, тело его было искалечено, как будто на него напал тигр. Но возвращение его объяснялось не больше, чем исчезновение.

Вечером его не было – на утро он появился. Херндон, когда смог разговаривать, отказался рассказать что-нибудь даже врачам. Я отправился прямо в Нью-Йорк и подождал, пока медики не решили, что лучше пустить меня к нему, чем давать ему возможность беспокоиться из-за того, что он меня не видит.

Когда я вошел, Херндон встал с инвалидной коляски. Глаза у него были ясные и яркие, ни в его приветствии, ни в рукопожатии не было слабости. Сестра выскользнула из комнаты.

– Что это было, Джим? – воскликнул я. – Что на всей земле могло с вами произойти?

– Я не уверен, что на земле, – ответил он. И показал на что-то похожее на высокий пюпитр, накрытый куском тяжелого шелка с вышитыми на нем китайскими рисунками. Несколько мгновений он колебался, потом подошел к шкафу. Достал оттуда два тяжелых ружья, те самые, я вспомнил, с которыми в последний раз охотился на слонов.

– Вы не сочтете меня сумасшедшим, если я попрошу вас держать одно из них наготове, пока мы будем разговаривать, Уорд? – извиняющимся тоном спросил он. – Это ведь вполне реально?

Он распахнул халат и показал перевязанную грудь. Я без дальнейших вопросов взял одно из ружей, и он схватил меня за плечо. Потом подошел к пюпитру и снял покрывало.

– Вот оно, – сказал Херндон.

Тогда я впервые увидел драконье стекло!

Ничего подобного ему не существовало! Никогда! Вначале вы видели только холодную зеленую мерцающую прозрачность, как в море, когда плывешь в спокойный летний день под водой и смотришь вверх сквозь воду. По краям всплески алого и золотого, отблески изумруда, сверкание серебра и слоновой кости. А в основании топазовый диск, обрамленный красным пламенем, пронизываемым маленькими желтыми язычками.