Космогенезис (Тайная доктрина - 1) - Елена Блаватская (1888)

СОВРЕМЕННАЯ КРИТИКА И ДРЕВНИЕ

Тайную Доктрину арийского Востока можно найти повторенной под египетским символизмом и фразеологией в Книгах Гермеса. Приблизительно в начале нашего века, по мнению среднего ученого, все книги, называемые герметическими, не заслуживали серьезного внимания. Их отложили в сторону и во всеуслышание провозгласили простыми сборниками сказаний, жульнических обманов и наиболее нелепых претензий. Их «никогда не существовало до христианской эры», говорили: «все они были написаны с троякой целью спекуляции, обмана и благочестивого мошенничества»; все они, даже самые лучшие из них, были – глупые апокрифы.[45] В этом отношении девятнадцатый век оказался весьма достойным потомком восемнадцатого, ибо как в веке Вольтера, так и в этом веке все, что не исходило непосредственно из Королевской Академии, считалось фальшивым, суеверным, глупым. Вера в мудрость древних высмеивалась, пожалуй даже больше, чем теперь. Сама мысль о принятии, как подлинных, трудов и причуд «фальшивого Гермеса, фальшивого Орфея, фальшивого Зороастра», фальшивых Оракулов, фальшивых Сивилл и трижды фальшивого Месмера и его абсурдного флюида, все время находилась под табу. Таким образом все, что рождалось вне ученых и догматических пределов Оксфорда и Кембриджа [46] или Французской Академии, – поносилось и в те дни, как «ненаучное» и «до смешного абсурдное». Эта тенденция дожила и до наших дней.

Ничто не может быть дальше от намерения истинного оккультиста – который в силу своего более высокого психического развития обладает исследовательскими инструментами, намного превышающими по своей силе инструменты, имеющиеся в распоряжении экспериментаторов-физиков – как глядеть с неприязнью на те усилия, которые сейчас делаются в области физических исследований. Напряженные усилия и труды, предпринимаемые с целью разрешить как можно больше тайн природы, всегда были святыми в его глазах. Дух, в котором сэр Исаак Ньютон выразился, что в конце всего своего астрономического труда он чувствовал себя только ребенком, подбирающим раковины на берегу Океана Знаний, есть дух почтительности к беспредельности природы, которую сама оккультная философия не может затмить. И свободно можно признать, что склад ума, описанный этим знаменитым сравнением, представляет склад ума, присущий подавляющему большинству подлинных ученых, когда они думают о всех феноменах физического плана природы. Имея с этим дело, они часто бывают сама осторожность и скромность. Они наблюдают факты с терпением, которое не может быть превзойдено. Они медленны в отливке теорий из них, что заслуживает высшей похвалы. И, будучи подвержены ограничениям, при которых они наблюдают природу, они замечательно точны в регистрации своих наблюдений. Кроме того, можно далее признать, что современные ученые чрезвычайно осторожны, когда дело касается утверждения отрицательного. Они могут сказать, что чрезвычайно невероятно, если какое-либо открытие когда-либо войдет в конфликт с той или другой теорией, ныне опирающейся на те или иные накопления зарегистрированных фактов. Но даже в отношении самых широких обобщений – которые принимают догматическую форму только в кратких популярных учебниках научных познаний – тон самой «науки», если считать, что эта абстракция воплощена в самых лучших ее представителях, является тоном сдержанности и очень часто – скромности.

Поэтому, будучи далеким от мысли смеяться над ошибками, в которые ограниченность их методов может вовлечь ученых, истинный оккультист скорее высоко оценит пафос ситуации, при которой большое трудолюбие и жажда истины обречены на разочарование и часто – на смятение.