Гавана - Хантер Стивен (2004)

И потому уже под утро, когда конгрессмен и самые интересные из его спутников сладко спали после утомительных вчерашних приключений, Спешнев шел в какое-нибудь захудалое казино, проигрывал немного в блэк-джек, а потом, когда ставки возрастали и в ход шли мелкие картинки, делал одну-две крупные игры, забирал выигрыш и уходил. Он еще ни разу не играл два раза в одном и том же месте и никогда не выигрывал много, чтобы не вызвать у местных бандитов соблазна избить и ограбить его. Он просто запоминал выходившие наборы, делал в уме расчеты, требовавшие сверхъестественной концентрации, выигрывал и, не задерживаясь, удалялся, пока его не запомнили и пока выигрыш можно было отнести за счет простого везения, а не профессионального навыка. За несколько ночей он успел выиграть десять тысяч долларов. «Просто стыд и позор, – говорил себе Спешнев, – что я до сих пор не дезертировал и не начал пользоваться своей памятью и умением считать ради собственной выгоды, вращаясь в мировых игорных центрах».

Но поскольку он был, конечно же, дураком, то продолжал выполнять свой долг перед людьми, которые его в грош не ставили, перед системой, которая несколько раз пыталась убить его и чуть не преуспела в этом, перед циниками, мерзавцами и человеконенавистниками, заправлявшими в разведывательной службе. В этом мире у него не было ничего, кроме долга.

Он следил за американцами уже почти неделю и смог сделать несколько предварительных выводов. Первый касался американского конгрессмена, видного мужчины, чрезвычайно заботившегося о своей шевелюре и обладавшего несомненными способностями, но и столь же несомненными слабостями. Он был пьяницей и, как подсказывал Спешневу никогда не подводивший инстинкт, бабником. Ему нравилось быть в центре внимания, видеть, как перед ним раболепствуют, с подчеркнутым спокойствием наблюдать за суетящимися людишками, наслаждаясь их страхом как театральным зрелищем. Большую часть его свиты составлял обычный народец, окружающий политиканов всех времен и стран, – жалкие фактотумы, поспешно выполняющие все желания Великого человека и идущие на все, чтобы хоть как-то заслужить его одобрение и избегнуть гнева. Главный помощник был, судя по всему, руководителем всего этого сброда и постоянно терся возле Великого человека, из-за чего на него, естественно, изливалось больше всего начальственной ласки, а также и громов с молниями.

Там было еще несколько человек: водитель-кубинец, сотрудник посольства, бывший при конгрессмене в качестве няньки; несколько раз к компании присоединялась секретарша. И что самое главное, там был телохранитель. Он и являлся истинной жертвой Спешнева, к тому же он был первым американцем, которого Спешневу приходилось оценивать с профессиональной точки зрения. Он был именно тем человеком, которого Спешневу предстояло устранить. Спешнев знал этот тип людей. Он и сам принадлежал к нему (правда, до определенной степени). Такими были некоторые танкисты, некоторые асы-летчики, старые сержанты-пехотинцы и снайперы из лучших, исчислявшие свои жертвы сотнями. Все это были люди именно такого типа. Множество их можно было встретить в Испании – самых отчаянных советников, ходивших во все атаки, не пропуская ни одной, до такой степени их сжигало рвение. Смерть для этих людей ничего не значила. Вокруг можно было встретить примеры доблести и ловкости, но эти люди были вне всякого сравнения.

Спешнев понял это с первого взгляда. В английском языке для такого характера не было особого определения, а вот в русском оно имелось – «цельность»[23]. Этим словом обозначалась практически полная неподверженность любому греху. Этого парня невозможно было склонить к чему-либо дурному, на него нельзя было повлиять, его нельзя было совратить, убедить или купить. Он был таким, каким был, вот и все.