В садах я задержался подольше. В отличие от Шалтокана земли здесь хватало с избытком, да и недостатка в плодородной почве тоже не было. Правитель Несауальпилли, видимо, очень любил цветы и желал видеть их повсюду. На самих уступах растения были высажены аккуратно, но эти цветущие террасы не имели ограждений, так что усыпанные яркими цветами вьющиеся стебли свисали с их краев, словно зеленые, с разноцветными вкраплениями вуали, почти достигая нижних уступов. Моему взору предстали решительно все цветы, какие мне доводилось видеть прежде, а также множество таких, каких я отродясь не встречал. Должно быть, бо́льшую их часть доставили из дальних краев, что обошлось очень дорого. Постепенно я сообразил, что все эти пруды с лилиями, мерцающие заводи, бассейны с рыбами, журчащие ручейки и водопады связаны между собой воедино и питаются из одного какого-то источника на вершине холма.

Если господин Крепкая Кость и поднимался вслед за мной, то я его так и не заметил, зато в очередном саду, на более высоком уступе, наткнулся на другого человека. Он сидел развалившись на каменной скамье, и я, подойдя поближе и хорошенько присмотревшись, вспомнил и эту морщинистую кожу цвета бобов какао, и рваную набедренную повязку, составлявшую единственное одеяние этого человека. Я уже встречал его.

Завидев меня, он выпрямился, по крайней мере насколько это было возможно для согбенного, съежившегося старца. Со времени нашей встречи я вырос и теперь смотрел на него сверху вниз.

Торопливо пробормотав традиционное приветствие (боюсь, это получилось у меня менее учтиво, чем хотелось бы), я сказал:

– Вот уж не ожидал тебя здесь встретить, я думал, что ты просто попрошайка из Тлателолько. Что ты здесь делаешь, старик?

– Домом бездомного человека является весь мир, – промолвил он так, словно гордился званием бродяги. – Что я здесь делаю? Да поджидаю тебя, чтобы поприветствовать по прибытии в страну аколхуа.

– Ты?! – удивился я, ибо этот странный сморщенный старикашка выглядел в столь пышном, цветущем саду еще более странно и неуместно, чем среди пестрой рыночной толпы.

– А ты ожидал, что тебя будет лично приветствовать сам Чтимый Глашатай? – осведомился он, обнажив в насмешливой улыбке редкие зубы. – Добро пожаловать в Кинацин, дворец правителя Тескоко, юный Микстли. Или юный Тоцани, юный Малинкуи, юный Пойяутла – как тебе больше нравится?

– Когда мы встретились много лет назад, ты знал мое имя. А теперь ты знаешь все мои прозвища.

– Человек, обладающий даром слушать и слышать, может услышать даже то, что не произносится вслух. В будущем у тебя появятся и другие имена.

– А ты и правда провидец? – спросил я, невольно скопировав ту же интонацию, с какой несколько лет назад говорил мой отец. – Откуда ты узнал, что я здесь появлюсь?

– Ну, положим, это было совсем не трудно, – произнес старик точно таким же тоном, словно передразнивая меня. – Я горжусь тем, что твое появление здесь не обошлось и без моего скромного участия.

– Стало быть, ты знаешь гораздо больше меня. И я был бы весьма признателен, если бы ты мне кое-что объяснил.

– В таком случае знай: я тогда впервые увидел вас с отцом в Тлателолько и просто подслушал, что у тебя седьмой день рождения. Из чистого любопытства я пригляделся к тебе и по глазам понял, что зрение твое вскоре неизбежно ослабнет. Дело в том, что это заболевание имеет отчетливые признаки и легко определяется по форме глазного яблока. Так что я с полной уверенностью мог сказать, что ты не будешь прозревать дали, но видеть то, что вблизи, зато видеть это в истинном свете.

– Помнится, ты еще сказал, что и рассказывать об увиденном я тоже буду правдиво.